[WTF] Внезапно

А я тряхнула стариной и решила, что пора идти на WTF. Команда Аватара во всей красе)

@темы: WTF

---

[Личное]: Лакичка

Встретилась со своими демонами.

С завтрашнего дня начинаю новый отсчет.

И пусть у меня, возможно, многое не получится.

Я должна попробовать!

@темы: Мысли

---

[Личное]

Продолжаю работать над собой.

Отдаю долги по фото, ввожу новые привычки, чищу пространство от лишнего.

Лишних дел, приоритетов, людей.

С людьми сложно: у меня всегда был очень большой круг общения. Друзья, приятели, коллеги. Я не умела общаться наполовину: либо глубоко, либо никак. Сейчас учусь иначе: легче, поверхностно, не прорастая корнями.

Личные маленькие челленджы. Хочу обновить себя и пространство вокруг себя. Пора, давно пора.

Чищу контакты в телефонах, почтовые ящики, записи в Дайрике, фотографии. Ближайшие цели - сузить сферы, которые важны. И в них делать то, что приносит удовольствие.

@темы: Мысли

---

[Личное]

Передумала переезжать.

Пойду ко дну с Дайриками. Слишком много воспоминаний здесь, слишком большой кусок жизни.

Походы на ФБ, встречи с друзьями, зарождение клубного движения.

Фанфики, какие-то визуальные работы.

Мысли о фандомах.

Так что будет как будет.

---

[Личное]

Буду переезжать. Думаю, на Дыбр. Ссылку оставлю в профиле. Ощущение, что огромный кусок моих воспоминаний уходит ко дну.

Я тянула до последнего, но Дайри уже давно не те Дайри. Эх.

---

[Личное]

Мои трансформации двигаются вперёд, поэтому я решила, что пора сделать из дневника именно дневник. И писать то, о чем думается.

В прошлом году я начала знакомиться со своими демонами. Это очень странный опыт, но сейчас я понимаю, что черпаю силу и с этой стороны. Мне всегда было легче думать, что я - хороший человек. Объективно. Светлая сторона мне нравилась больше. Да и сейчас нравится. Вопрос принятия того, что у меня есть плохие мысли, мало милосердия и, в целом, я не очень добрый человек, прошёл болезненно.

Но мир - большой, а я - маленькая. Поэтому ближайшая цель - поиск баланса внутри себя. Чтобы негативные эмоции и реакции дополняли позитивные и наоборот. Этакий внутренний прыжок веры, принятие Веселенной без оценок. Настоящий вызов для моей гордыни)

Мне всегда было легче одевать корону спасателя, нести разумное, доброе, вечное. Те, кто спасаться не желал, жестко стирался из моей жизни, с обязательными грустными постами, заламывание рук, страданием на плече у близких друзей.

Сейчас я рефлексирую, что это пресловутая гордыня, когда близкий делает не так, как я считаю правильным, поэтому его надо спасти. Но, по сути, спасать нужно только тогда, когда просят. Внятно, словами.

Если не просят - нужно молчать. Не давать бесплатных советов, не давать никаких советов.

Я стараюсь, меняю своё привычное поведение. И вот сейчас хорошо понимаю, почему мне так нравится дядюшка Айро из Аватара. Дело не в чае, а в позиции: не догонять, если в тебе не нуждаются. Не навязываться, не спасать, а просто отойти, сделать глубокие вдохи, выпить чай и пойти по своим делам.

Это как осознать свою ценность: твои люди останутся с тобой, не твои - пойдут дальше. Потому что близкие для меня, кто не только в горе, но и в радости. В радости - особенно.
Потому что чем лучше у меня получается, тем меньше тех, кто в радости. И тем ценнее те, кто остаются.

Так что, дорогая Вселенная, спасибо тебе за уроки на ценность. Дай мне сил вести себя достойно в любой ситуации, держать удар, когда нужно и проявлять милосердие после.

@темы: Моя строгая совесть с либеральным сердцем..., Мысли

---

Книжный отсчет: 2020 год.

Совести стыдно не стало, так что сто книг в 2019 году я не прочла.

Попробуем в 2020ом)

Начинаем:

Список 2020 года

М. Дорофеев
1. Путь джедая

+++++

Личная эффективность - то, что мне сейчас нужно. Не книга, а пособие по применению.

Чейз Х
2. Торговцы живым товаром

+++++

Старые-добрые детективы. Развлекаюсь иногда.

Роберт Уэйд
3. Афера «Бьютимейкер»

+++++

Здесь детектив в перемешку с триллером. Понравилось.

Э. Габорио
4. Преступление в Орсивале

+++++

Чудная история. Персонажи, интрига, советую.

Г. Леру
5. Тайна желтой комнаты

+++++

И опять детектив. Леру мне нравится, люблю его истории.

А. Новак
6. Третья книга, которой нет

+++++

Личная эффективность, смысл жизни. Третья по счету книга, в принципе, вполне рабочая инструкция.

Л. Гилбрэйт
7. Зов Кукушки
8. Шелкопряд
9. На службе зла
10. Смертельная белизна
Не могу назвать классическими детективами. Но история (романтичная) нравится, буду надеться, она не прервется просто так.

Д. Синсеро
11. Не ной
12. Не ссы
13. Не тупи

+++++

Крутые книга. То, что сейчас мне нужно.

Д. Рубина
14. Наполеонов обоз. Книга 3. Ангельский рожок

А. Рэнд
15. Атлант расправил плечи

И. Хакамада
16. Рестарт: как прожить много жизней

Д.Н. Мамин-Сиберяк
17. Золото
18. Приваловские миллионы

запись создана: 02.06.2020 в 02:16

@темы: Литература: посидим, почитаем.

---

[Личное]

Никогда бы не подумала, но карантин принес мне много пользы: я встретилась со своими демонами. Темными, спрятанными глубоко в душе. И до сих пор с ними разбираюсь, учусь признавать, наливаю чайку самым старым и нахожу общий язык.

Как оказалось, если с ними не воевать, можно изменить многое. Мысли, паттерны поведения, реакции.

Совесть сопротивляется, подбивает начать святую войну, потому что темные демоны не про нас. Но я теперь знаю, что очень даже "про нас", чтобы моя совесть там себе не думала.

И нежно любимый Мустафа для вдохновения. С просторов тумблера)

Ссылка на автора

@темы: Просто новости, Мустафы много не бывает

---

[WTF DragonLance] - 2018

Название: Шанс
Автор: Sailor Lucky
Размер: драббл, 952 слова.
Пейринг/Персонажи: Герои Копья и эльфийский совет
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Эльфы шумят, ругаются и спорят. Вычурно и очень по-эльфийски.
Примечание/Предупреждения: Настоящее время. Автор исходит из того, что не все призраки после похищения Кринна стали безмолвными тенями.

— Ставлю на Гила, — азартно заявляет Флинт, прислушиваясь к возмущению Талас-Энтиа.

Эльфы шумят, ругаются и спорят. Вычурно и очень по-эльфийски.

Гилтас, Беседующий-с-Солнцами, пытается вернуть тишину, призывая к порядку. Получается плохо, его откровенно не слушают.

— Мальчик молод, — оправдывается смущенный Танис. — Еще не знает, как себя вести.

— Кхм-м, — фыркает Стурм, но не произносит ни слова.

Совет продолжается, и эльфийская молодежь требует крови. Они поддерживают Беседующего, явно собираясь драться лично.

— Дети, — страдает Карамон. — С луками наперевес против дракона?

Танис кашляет и поскорее прихлёбывает эль. Ему жаль, что он не может поддержать сына.

— Можно подумать, мы в своё время копьями орудовали, — Рейстлин морщится от эльфийского шума и неодобрительно косится на брата.

Тот умер недавно, поэтому никак не привыкнет, и всё предлагает ввязаться в войну.

— Но, Рейст, — начинает Карамон, отхлёбывая эль. — Если бы Такхизис не украла Кринн…

— Да-да, во всем виновата твоя Королева! — вздергивает голову Тика. — Похитила Кринн, мерзавка. А там Палин и девочки, между прочим.

Рейстлин не отвечает, всем видом давая понять, что Королева Такхизис чья угодно Королева, но уж точно не его.

На сцену выходит Кериан, жена Гилтаса, и о чем-то яростно спорит. Члены Талас-Энтиа возмущенно шипят, видано ли, какая-то там Каганести указывает эльфам Квалинести что делать.

— Смелая девушка, — одобрительно заявляет Флинт. — Молодец Гил, правильно женился!

— Прямо как отец, — хихикает Карамон, отчего Танис давится элем и кашляет.

— Угу, — зевает Китиара, — в их браке тоже баба главная.

Тика неодобрительно косится в её сторону, в очередной раз взглядом вопрошая, что «эта известная особа» делает в их компании.

«А у нас свободная загробная жизнь! — отбривает обычно Кит. — Где хочу, там и пью».

Она, кажется, так и не поверила своему счастью: Королева Такхизис умудрилась оживить Лорда Сота, а потом снова убить. И Китиара внезапно осталась без ужасающего поклонника. Вот и пьёт на радостях со старыми друзьями.

Кериан заканчивает пламенную речь и потрясает мечом. Эльфийская молодёжь рукоплещет изо всех сил. На лице у Гилтаса застыло странное выражение. Танис вздыхает, отлично понимая сына

— Ха, твоя благоверная и не так трепалась! — встревает Китиара. — С Копьём в руках! Век бы не видела!

Лорана, словно услышав, появляется из-за спин стражников и останавливается у входа в зал, но не заходит.

— Легка на помине, — ворчит Китиара.

— Что-то она совсем бледная, — волнуется Флинт. — Довели девочку.

Танис хочет ответить, что девочка уже вечность как повзрослела, но молчит. Для умершего давным-давно гнома Лорана до сих пор маленькая девочка.

— Не говори, ничего-то эльфы без нее не могут! — возмущается Тика, размахивая привычной сковородкой.

Невозмутимый Рейстлин пригибается и демонстративно кашляет, привлекая внимание Карамона. Тот так засмотрелся на совет, что даже не заметил, чем машет его благоверная.

— Тика, — укоризненно бормочет Карамон, мягко отнимая у неё сковородку.

— А что Тика? — огрызается та. — Бедная Лорана, посмотри на неё. Всё опять на её хрупкие плечи…

Гилтас замечает мать и слегка хмурится, будто желает понять, что та задумала. Один из членов Талас-Энтиа перебивает Кериан и холодным тоном начинает вещать что-то о «разумной» стратегии выжидания.

— Эльфы, что с них взять, — Речной Ветер сидит слева от Таниса и не скрывает, что думает об остроухих соотечественниках друга.

Тот пытается оправдаться, рассказывая о тяжелой судьбе эльфийского народа.

— Да ладно тебе, Танис, — машет рукой Карамон. — Просто никто не готов драться с драконицей.

Повисает тишина, все замолкают и делают вид, что внимательно слушают эльфийскую перебранку.

Последняя фраза Карамона зловеще повисает в воздухе. Они давно мертвы, но драконий ужас помнят до сих пор.

— Кхм-м, — только и произносит молчаливый Стурм.

Лорана вздрагивает, смущенно смотрит на Гилтаса и медленно уходит. Эльфийский совет продолжается, но видно, что Беседущий-с-Солнцами потерял нить разговора.

Он хмуро смотрит вслед матери, думая о чем-то своём.

— Думаешь, справится? — Танис решается и смотрит в упор на Стурма.

Тот смущается под всеобщими взглядами. Друзья явно считают, что он — специалист по убийству драконов.

«Можно подумать, — думает Китиара. — Ская моего едва оцарапал, тоже мне, специалист». Но вслух не говорит, размышляя о том, смогла бы сама вот так выйти один на один против дракона.

— Справится, — Стурм преувеличенно бодро кивает. — Видел бы ты, как ловко она орудует Копьём. Поверь мне, у этой как там её… Берилл нет ни единого шанса!

Гнетущая атмосфера рассеивается, кажется, что выглянул солнечный луч.

— Вот видишь! — Карамон радостно наполняет кружку. — Так выпьем же за Лорану!

— За Лорану! — хмурая тучка тревоги сходит с лица Таниса: Стурму он верит. Как-никак, тот сражался с Лораной бок о бок всю войну Копья.

Кружки стучат под затихающее возмущение Талас-Энтиа. Совет закончился полной победой Гилтаса и Кериан. Эльфы расходятся, предвкушая долгую и кропотливую работу.

Они дадут бой — и это главное.

— Завтра будем болеть за Лорану! — Тика встряхивает кудряшками. — Посмотрим, как она наваляет драконице!

Умершие Герои Копья продолжают пить, вспоминая былые деньки и то, как гоняли врагов.

Стурм молчит, не участвуя в обсуждении, и со стороны кажется, что завтра драться будет не Лорана, а он.

— Впервые вижу, как ты лжёшь, Светлый Меч, — Рейстлин говорит так тихо, что даже движения губ едва уловимы. — Действительно, ни единого шанса…

«У Лораны», — хочет сказать он, но ловит на себе такой странный взгляд Стурма, что осекается.

Светлый Меч передёргивает плечами и в своей раздражающей манере чопорно откланивается. Рейстлин отрешённо наблюдает, как Карамон заразительно смеётся и что-то говорит Речному Ветру.

Ему вспоминается, как упрямо брат следовал за ним даже в Бездну. У Карамона тогда было лицо точь-в-точь как у Светлого Меча сегодня.

Шагов того давно уже не слышно, но внезапно Рейстлин понимает.

— Возможно, у золотоволосой эльфийки все же есть шанс победить драконицу, — шепчет он. — Ну, или хотя бы умереть не в одиночестве…


— Квисалан элевас! — говорит Лорана на прощание. Она улыбается и крепко целует Гилтаса, словно обещая, что все будет хорошо.

Сын кивает и уходит, забирая Кериан и их многострадальный народ.

«Глупая эльфийская поговорка», — думает Стурм, стоя рядом.

Лорана его не видит, ещё не время.

Он не уверен, что у неё есть шанс, но точно знает, что не бросит её, одиноко стоящую на башне.

Целую вечность назад она его не оставила, теперь его очередь:

— Мы всегда будем вместе. Кажется так, да?

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2018

Название: Отпрыски соламнийского рода
Автор: Sailor Lucky
Размер: миди, 5100 слов
Пейринг/Персонажи: Стурм Светлый Меч, Танис Полуэльф, Китиара Ут-Матар, Лорана Канан, Флинт Огненный Горн, Тассельхоф Непоседа, Рейстлин Маджере, Карамон Маджере
Категория: джен, гет
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ут-Матар. Славная фамилия, славная история. Так почему же представительница славного рода произносит «Танис» таким тоном, что хочется провалиться сквозь землю. Стурм точно знает, что не одобряет «дружбы» Кит с каким-то там Полуэльфом. Отпрыски соламнийских родов должны держаться вместе, что бы ни случилось.
Примечание/Предупреждения: Настоящее время. Использована пара дословных цитат героев из канона. АУ к некоторым событиям в Тарсисе.

У неё черные коротко стриженые волосы, кривая ухмылка и лукавый взгляд. Она изменилась, словно они не виделись лет десять.

«Выросла», — растерянно думает он.

Она смеётся, трясет головой и обнимает братьев. Уверенно и с каким-то мужским спокойствием жмёт руку Флинту Огненному Горну. Тот смущается, что-то бормочет в ответ на приветствие и неуклюже отступает.

«Вернулась…», — он наклоняет голову, не зная, как правильно себя вести.

Это уже не та девочка, которая опекала братьев и играла с ними в «Король под Горой». Она изменилась и превратилась в очаровательную женщину с опасным огоньком в глазах.

— Эти двое — мои братья, — весело говорит она, кривя губы и крепко сжимая руку мужчины.

Тот стоит так близко к ней, что кажется, будто бы у них один плащ на двоих. Молчаливый, с рыжей бородой и пристальным взглядом, мужчина выглядит слегка усталым. Сколько ему лет, сказать трудно, борода скрывает возраст.

«… и не одна», — мужчина смущенно кашляет, словно читает мысли.

— А этот, Светлый Меч, ну… мы играли друг с другом, когда были детьми, — она поворачивается и говорит это столь двусмысленно, что ему приходится чопорно кивнуть и тут же откланяться. Поспешный уход похож на бегство.

Он стремительно идёт по тонкому льду, стараясь не задумываться, что именно в её словах так зацепило.

Странная интонация или ставший ещё более пристальным взгляд мужчины.

«Танис Полуэльф».

Понятно, почему тот носит бороду. Скрывает, видимо, эльфийскую кровь.

— И что Китиара в нём нашла? — вслух размышляет он, шагая по заснеженным улицам Утехи. — Он ведь эльф, хоть и наполовину.

В устах отпрыска древнего соламнийского рода это звучит практически как приговор.

Светлые Мечи никогда бы не опустились до дружбы с полуэльфами.

Китиара, конечно, не Светлый Меч, но тоже из соламнийского рода.

Ут-Матар.

Славная фамилия, славная история.

Так почему же представительница славного рода произносит «Танис» таким тоном, что хочется провалиться сквозь землю.

И что-то подсказывает Стурму, что связывает её с полуэльфом отнюдь не дружба.

— Чемош, — бормочет он, сам не понимая, отчего так расстроен.

Но точно знает, что не одобряет «дружбы» Кит с каким-то там Полуэльфом.

Отпрыски соламнийских родов должны держаться вместе, чтобы ни случилось.


Зиму сменяет весна, а летом Стурм впервые ловит себя на мысли, что слушает Полуэльфа с уважением. Тот рассказывает забавные истории о том, как они с Китиарой путешествовали вместе. Флинт смущенно бормочет что-то в бороду и отхлёбывает из кружки эль. Тас, смешливый кендер, крутится рядом и замечает, что Китиара очень смелая.

Полуэльф явно доволен и с гордостью на неё смотрит. Во взгляде — неприкрытое восхищение. Та кривит губы, сжимает его руку и небрежно пожимает плечами.

Стурму впервые кажется, что ей скучно.

«Интересно, почему?» — невольно задумывается он и ловит на себе пристальный взгляд карих глаз.

Китиара смотрит в упор на него, словно впервые видит.

Отпрыск соламнийского рода гордо вздёргивает голову, извиняется и уходит домой. На этот раз не так стремительно, и втайне надеясь, что никто не разгадал причины его бегства.

По дороге он старается не думать о том, почему каждый раз смущенно вспыхивает, стоит Китиаре обратить на него внимание.

— В конце концов, не мы ли с ней дрались на деревянных мечах, — размышляет Стурм вечером, лежа в постели.

Она часто лупила его в детстве, а он старался не драться в полную силу.

— Девочек бить нехорошо, дорогой, — Стурм вспоминает мягкую улыбку матери, застававшей их с Китиарой. Со стороны это действительно выглядело нехорошо: мальчик бьётся с девчонкой. Еще и на деревянных мечах.

И он не бил, мужественно снося все тычки и затрещины. А вот Китиара дралась в полную силу, с азартом орудуя мечом.

Что-то, а постоять за себя эта дочь соламнийского рода всегда умела.


Время идёт своим чередом, Карамон и Стурм тренируются, соревнуясь в том, кто лучше орудует мечом. К Флинту, привычно гоняющему юнцов, присоединяется Полуэльф.

— Здорово, правда? — Карамон толкает Стурма локтём. — Кит говорит, что Танис очень умелый и многому её научил.

Звучит двусмысленно, впрочем, фразы Китиары обычно всегда такие. Стурм смущенно отмалчивается, с опаской наблюдая, как Полуэльф достаёт лук и стрелы. Тот двигается уверенно, расставляет то, что послужит мишенью, и весело переговаривается с Тасом. Кендер крутится рядом, комментируя занятия Карамона и Стурма. Иногда его хочется придушить, но обижать слабых недостойно рыцаря.

Стурм не задумывается, действительно ли Тас так уж слабее него, стесняясь признаться, что знает о битвах намного меньше, чем маленький кендер.

— Готово, — говорит Полуэльф и поворачивается.

Карамон стреляет первым, мажет, ругается и стреляет снова. Все пять стрел уходят в пустоту. Флинт ворчит что-то о безруких юнцах, которых учишь и учишь, да без толку. Тас заразительно смеётся, Карамон тоже хихикает, не сдержавшись.

— Думаю, лучше вернёмся к мечу, — улыбается Полуэльф.

Стурму стрелять не предлагают, то ли игнорируя, то ли считая его столь же бесполезным.

Звенит оружие, Карамон неуклюже спотыкается и растягивается на траве.

— Вот умора, — черед Кит смеяться, она появилась бесшумно, и неизвестно, как давно стоит у края поляны.

Полуэльф радостно оборачивается, одаряя её такой улыбкой, что становится неловко. Видно, что между этими двумя близкие и доверительные отношения. Китиара горделиво вскидывает голову, похоже, она наслаждается неприкрытым восхищением мужчины.

— Иди к нам, — зовет тот. — Покажем мальчишкам, как надо сражаться.

— Ещё чего, — кривится она. — Сделайте перерыв! Сколько можно махать мечами впустую? Посмотри на них, еле стоят на ногах. Слабаки!

Полуэльф смущенно дергает бороду, опуская меч. Он не перечит Китиаре, хотя видно, что не согласен. Та вновь смеётся и предлагает промочить горло у Отика. Стурм вежливо отказывается, оставаясь на поляне: он смотрит вслед уходящим друзьям и думает о том, почему отношения Китиары и Полуэльфа вызывают у него смущение. Сильнейший стыд, некое смутное чувство, причины которого ему неведомы.

Он с опаской думает, уж не ревнует ли Кит к её спутнику.

«Мы играли друг с другом, когда были детьми…»

Дети соламнийцев, отпрыски древних родов, они ладили и всюду таскались вместе, иногда беря в компанию Карамона. Он был младше, но тоже хотел стать воином.

— Да кто тебя наймет? — закатывала глаза Кит. — Посмотри на себя! Мелюзга!

Карамон не обижался, он восхищался сестрой и старался подражать.

Детские забавы остались позади, они выросли и изменились. В глубине души Стурм жалеет, что перестал понимать Китиару. Она стала чужой, какой-то неуловимо далёкой. Сколько раз они строили планы, что вместе отправятся на родину, Соламнию, и узнают, что произошло с их отцами.

— Они живы, вот увидишь! Мы их найдем! — Кит всегда была уверенной, смелой и решительной. Вела за собой в играх, придумывала стратегии и была единственной, кто обыгрывал его в «Короле под Горой».

— Глупости, — шепчет Стурм, поддевая ногой камень. — Никого мы не найдем, Кит… Никого там больше нет.

Он горько усмехается и отправляется домой, к матери. Соламнийцы должны держаться вместе, что бы ни случилось.


Утеха сбрасывает осенний наряд, наступает удивительно мягкая зима. Дети играют в снежки, взрослые радуются, а в город приходит незваная гостья.

Чума.

Она забирает людей без разбора, не делая различий между богатыми и бедными, юными и старыми. Мать Стурма, леди Анна Светлый Меч, помогает больным и соседям. Истинная дочь соламнийского рода, она и не знает, что можно иначе. Рано утром готовит еду и уходит из дома. Стурм переживает, но перечить не решается: слишком хорошо знает мать. Несгибаемая, суровая, она никогда не уступит.

— Это мой долг, — повторяет мать по утрам, целуя его в лоб. Ей глаза сверкают, и Стурм невольно думает, какой она была, когда жила в огромном замке Светлых Мечей.

У него мало детских воспоминаний, они размытые и нечеткие. Побег Стурм помнит хорошо, как и последние два года до: смутное время, тревожные дни. Родители тогда улыбались мало, а мать выглядела ещё суровей.

— Поешь, — просит он вечерами, когда они возвращаются домой. — Ты устала, давай я завтра сам!

Она качает головой и, едва добравшись до постели, засыпает.

Стурм втайне делает зарубки, считая дни, оставшиеся до прихода весны. Он боится признаться друзьям в том, что искренне верит — стоит прийти весне, и Чума отступит.

— Пф-ф, — фыркает Флинт. — Это всё путешественники виноваты, приезжают непонятно откуда.

Китиара хмурится, странно посматривая на гнома. Она заявляет, что не боится болезни, зато недавно ездила по делам в Гавань, поэтому слова Флинта звучат двояко.

— Путешественники тут не при чем, друг мой, — мягко отвечает Танис. — Время сейчас такое, что-то странное творится в мире. Словно перед сильной бурей.

Китиара кривит губы, но ничего не говорит. Стурм внезапно ловит себя на мысли, что в Гавань она ездила одна, без Полуэльфа. Раньше же они больше чем на пару часов не расставались, раздражая гнома и вызывая насмешки Карамона.

«Не моё дело», — жестко одергивает себя Стурм. Он невольно отмечает, что и сидит Китиара не так близко к Полуэльфу, как раньше.

Она словно слышит его мысли, поднимает голову и пронзает взглядом.

— В Соламнии, наверное, точно знают, что происходит. Верно, Стурм? — лукавая улыбка появляется на пухлых губах.

Он кашляет и делает вид, что не расслышал. Зато Полуэльф поднимает голову и тоже смотрит прямо на него, не менее пронзительно.

— Мне пора, мать ждёт, — вспыхивает Стурм и спешно ретируется, даже не желая знать, как выглядит со стороны.

Он в упор не понимает, отчего Кит постоянно над ним подтрунивает.

«Я не один из её братьев, в конце концов!»

Спрашивать у матери неловко, а больше поговорить не с кем. Не к Карамону же с такими мыслями приходить.

Стурм заходит в дом и чувствует непонятную тревогу. Свечи горят, вокруг тепло и тихо. Мать накрывает на стол, накладывая еду. Она улыбается и выглядит устало, возможно, слегка бледнее обычно.

— Всё хорошо? — он помогает расставить тарелки.

— Да, садись, ешь!

Еда слегка соленая, что удивительно, обычно мать не пересаливает. Приходится жевать медленней и делать усилие, чтобы не расстроить. Они ложатся спать, потушив свечи. Стурм чувствует, что тревога не улеглась, и ещё долго смотрит во тьму, не смыкая глаз.

К утру снится отец, усталый и бледный. Он словно хочет о чем-то предупредить, но говорит настолько тихо, что слов не слышно.

— Не понимаю, — кричит Стурм, стараясь услышать. Губы двигаются быстрее и быстрее, отец тоже кричит, но тщетно. Чувство тревоги усиливается, затапливая пространство. Раздаётся звон, и Стурм вздрагивает, просыпаясь. Прислушивается, а затем вскакивает и бросается на кухню.

— Разбила, — растерянно шепчет мать, собирая осколки на полу. Бледная, с пылающими щеками, она выглядит старше своих лет.

— Давай помогу, — поднимает осколок и видит ее глаза, воспаленные и красные.

Так Чума входит и в их дом, разрывая уютную тишину пополам.

Стурм смутно помнит, как болеет мать. Он просит Рейстлина помочь, тот даёт настойки, травы, приходит и что-то заваривает. Карамон тоже приходит, сопереживая, и бестолково болтается, мешая брату.

Мать стоически сносит невзгоду, подбадривая сына до последнего вздоха. Первые пару дней остаётся надежда, что болезнь отступит, потому что симптомы не критичны.

Стурм тайком молится Паладайну, давным-давно забытому соламнийскому Богу.

— Да поможет ей Реоркс, — говорит Флинт, заглядывая в гости.

— Ха, причем тут какие-то боги, — фыркает Китиара. — Толку с них!

Она не заходит в дом, предпочитая оставаться на пороге. Флинт смущен, но не отвечает, только привычно ворчит о том, что «кому-то не мешало бы поесть». Стурм не знает, что делать с внезапными гостями. Ему кусок в горло не лезет, хочется кричать и разбивать руки в кровь. Он кивает, провожая гостей, и втайне надеется, что они оставят его в покое.

Отпрыску соламнийского рода жалость не нужна. Сам со всем справится.

Танис, в отличие от Китиары, зашедший в дом, хочет что-то сказать, но, натыкаясь на взгляд Стурма, едва заметно пожимает плечами. Дверь захлопывается, погружая дом в темноту.

— Сынок… — голос матери звучит твёрдо, чувствуется, что она держится. — Позови вечером юного мага, хорошо?

Стурм обещает, укутывает её сильно-сильно и остаётся сидеть напротив в массивном кресле.

Вечером приходит Рейстлин, угрюмо осматривает больную и хмурится.

— Я умираю, не так ли, юноша? — мать говорит будничным тоном, словно спрашивая о том, какая погода на улице. — Скажи мне правду. Я жена высокородного рыцаря и смогу вынести ее.

Короткое «да» ускоряет время, оно стремительно мчится, захватывая Стурма.

Ночь сменяет день, мать засыпает и выглядит совсем юной. Стурм мечется, держит её за руку, страдает и плачет, стискивая зубы. Он остаётся один, не желая никого звать.

К утру мать открывает глаза и ласково говорит с каким-то «господином». В комнате по-прежнему нет посторонних, только свечи колеблются. Стурм не видит никакого «господина» и готов умереть от горя. Мать закрывает глаза, светло улыбаясь, и замирает, чтобы никогда не проснуться.

На негнущихся ногах он подходит ближе, когда видит неясную фигуру в серой одежде и остроконечной шляпе. Наваждение длится секунду, а потом гаснут свечи. Темнота становится невыносимой, сердце бьётся так часто, что вот-вот вылетит. Стурм берёт холодную руку и садится на пол возле кровати.

Проходит час, затем другой, а рассвет не наступает, кажется, будто и не наступит. Время тянется медленно, поэтому раздавшийся скрип кажется нереальным. В доме кто-то есть, входная дверь закрывается мягко, бесшумно. Стурму всё равно, что творится вокруг. Он с безразличием наблюдает, как загорается полоска света, и мягкие шаги приближаются к двери спальни.

— Светлый Меч? — зовёт кто-то. Тихо, чтобы не разбудить больную.

Стурм не реагирует, не двигается и молчит, упрямо считая, что стоит пошевелиться, и время двинется вперёд. Сейчас оно застыло, и мать выглядит живой, просто спящей глубоким, тяжёлым сном. Незнакомец медлит, а потом неуверенно толкает дверь.

Ярость застилает Стурму глаза, он не желает допускать к матери никого живого.

«Они пришли за ней, они сожгут тело!»

Ему плевать, что тела закапывают, плевать, что никто не может знать, что мать умерла. Он не позволит её забрать, и точка. Открывается дверь, и Стурм сбивает с ног человека. Они падают, яростно катаются по полу, странный клубок из двух тел.

После первого удара, в грудь, он понимает, что незнакомец мужчина.

После второго, в челюсть, чувствует липкую кровь на губах.

А третий заставляет остановиться, потому что перед ним стоит напряженный Танис и держит его за горло.

Освободиться не выходит, хватка слишком сильна. Стурм отчаянно бьётся, но тиски только сжимаются крепче. Ярость постепенно затихает, уступая место апатии и безразличию. По щекам текут солёные слезы, смешиваясь с кровью, но ему всё равно.

— Светлый Меч? — Полуэльф легонько отпускает и осматривается с озабоченным видом.

Стурм сползает на пол и остается лежать, уткнувшись лбом в ножку кровати. Раздаются шаги, и Полуэльф замирает возле его лица, смотрит на кровать и качает головой.

— Прими мои соболезнования. Я не думал, что уже…

Затем еле слышно вздыхает и аккуратно опускается рядом на пол. Время опять замирает, возвращая нарушенный ритм. Стурм чувствует, что помимо воли опять плачет, стискивает зубы и подавляет рыдания.

«Соламнийские рыцари никогда не теряют голову, сынок», — так бы сказала мать, всегда говорила.

Теплая ладонь ложится на плечо и мягко стискивает. Сил, чтобы отмахнуться не остается; Стурм лежит неподвижно, чувствуя тихое дыхание рядом. Тишина убаюкивает, успокаивает, создавая иллюзию безопасности.

Проходит час, может быть, больше, когда Полуэльф убирает ладонь и тихонько зовет:

— Светлый Меч! Вставай, нужно…

Он не договаривает, явно колеблется, а затем берёт Стурма за плечи и рывком ставит на ноги.

— Хватит, — у него тяжёлый взгляд, словно перед ним маленький мальчик. — Соберись! Ты должен достойно проводить мать в последний путь.

Затем отпускает, обходит Стурма и открывает тяжелые ставни. Солнечный свет проникает в дом, окутывая белую фигуру на неубранной постели.

— Нужно предупредить шерифа. Сходи к Карамону и Рейстлину и поешь хоть чего-нибудь.

Стурм мотает головой, упрямо оставаясь на месте.

— Идём, — Полуэльф подталкивает его в спину, не давая возможности повернуть назад. Сопротивление бесполезно, дверной косяк всё ближе и ближе.

Дёрнувшись, Стурм бросается к матери, но не успевает, потому что его бесцеремонно выталкивают из комнаты. Как они выходят на улицу, он не помнит. Над Утехой встает солнце, жители просыпаются, открывая ставни. Стурм ловит ртом воздух, едва поспевая за Полуэльфом. Тот тащит его вперед, здороваясь с немногочисленными прохожими.

Перед домом братьев Маджере они останавливаются, Полуэльф громко стучит и, услышав тяжелые шаги Карамона, вталкивает Стурма в дверь. Тот ошалело вваливается в дом, едва не стукнувшись лбом о перегородку.

Карамон, ничего не понимая, проводит Стурма в комнату, туда, где сидит Рейстлин. На плите варится каша, источая приятный аромат. Нарезанный аккуратными ломтиками хлеб лежит на столе, покрытом крошками.

Братья с тревогой смотрят на Стурма, поэтому приходится прилагать огромные усилия, чтобы вновь не разрыдаться. Рейстлин в своей язвительной манере повторяет слова Полуэльфа о том, что не мешало бы что-нибудь поесть. А Карамон заботливо собирается кормить с ложечки, поэтому Стурм проглатывает кашу, не ощущая вкуса.

Он внезапно для себя откровенничает, рассказывая историю о фигуре господина в колпаке и плаще. Сидит еще пару минут, а затем покидает братьев.

Похороны, организованные Флинтом и Полуэльфом, кажутся нереальными. Стурм не помнит, как здесь оказался, и иногда сомневается, что всё происходит наяву. С матерью умирает частичка его детства, родины, что-то важное и ценное. В груди остается пустота, безмолвная и неумолимая.

— Светлый Меч? — Танис аккуратно трогает его за плечо. Они внезапно остаются одни, стоя у свежей могилы.

«Танис».

Стурм и сам не замечает, как перестаёт думать о нём «Полуэльф». Что-то неуловимо меняется в их отношениях, отчего в груди становится тепло и спокойно.

— У меня имя есть, — говорит отпрыск соламнийского рода и чувствует, что у него нет никого ближе на свете, чем безродный Полуэльф.

Через неделю зима заканчивается, уводя с собой незваную гостью: Чума исчезает, словно и не было никогда.


В конце весны друзья расходятся, договорившись встретиться снова через пять лет. Последняя встреча проходит в воспоминаниях и планах. Они разъезжаются, чтобы найти то, что ищут. Каждый своё. Стурм втайне надеется, что Танис поедет с ним в Соламнию, раз уж Карамон отказался.

— Мы не сможем, — и этот несчастный взгляд.

«Рейстлин, небось! Его происки!» — думает Стурм после тщетных попыток уговорить друга на путешествие.

Он еще два дня размышляет, не поговорить ли с Танисом, но не решается: тот выглядит уставшим и задумчивым. Мало смеётся и пьёт, а по вечерам уходит спать один.

Без Кит.

Она, напротив, энергична и весела до неприличия. Шутит, смеётся и подтрунивает над братьями, будто бы всё хорошо, как раньше.

«Не моё дело», — одергивает себя Стурм сурово. Не ему обсуждать личную жизнь Таниса, несмотря на все попытки Карамона. Чувствуется, тот тоже взволнован и хочет поговорить, да не с кем. Рейстлин, видимо, не желает обсуждать личную жизнь сестры.

Вечером, за день до прощания, Китиара внезапно предлагает отправиться со Стурмом. Таким тоном, что отказаться нельзя. Танис вздрагивает и молчит, угадать, о чем он думает, нельзя. Стурм взволнован, он не знает, что происходит: вряд ли Китиара вспомнила об их детских планах. На неё не похоже, скорее, причина в другом.

— Карамон, — на этот раз он сам пытается поговорить, но друг настолько расчувствовался, что обсуждать что-то не в состоянии.

Приходится слушать разглагольствования Флинта и сдержанно кивать. К концу вечера Китиара делает неожиданную попытку уговорить Таниса пойти с ними в Соламнию. Стурм присоединяется, они уговаривают, но тщетно. Танис уже готов сказать «да», поэтому когда произносит «нет», удивляются все. Смущенно опустив голову, он бормочет нечто несвязное.

— Небось, отправился к эльфийским девкам, — говорит Китиара через пару дней. Путешествие проходит мирно, они едут не спеша, разведывая обстановку и обсуждая, какой путь выбрать.

Сутрм молчит, надеясь, что скоро она успокоится и вернётся к разговору о Соламнии. Обычно вспышки длятся недолго, и эльфийская тема исчерпывает себя.

Ночами Китиара стонет и иногда зовёт Таниса по имени, сама того не зная. Рассказать ей неудобно, не хочется тревожить и без того свежую рану.

«Похоже, она влюблена», — это кажется странным, не вяжущимся с решительным и волевым характером Китиары.

— Послушай, Стурм, давай заедем в трактир? Я бы с радостью промочила горло!

Трактиры и подозрительные гостиницы становятся камнем преткновения, причиной бесконечных ссор.

— Ханжа, вот ты кто! — бросает Кит, кривя губы. — Чистеньких простыней ему не хватает. Ха!

Стурм упрямо возражает, что дело не в простынях. Она злорадно смеётся, а он вновь краснеет, как последний дурак.

Прямо как тогда, когда Китиара вернулась в Утеху с Танисом.

— В этом трактире ночуют не пойми кто! Мера запрещает соламнийским дамам останавливаться в притонах!

— Что? — она смеется так, что чуть не падает с лошади. — Где ты видел соламнийскую даму?

Стурм что-то бормочет, не зная, как реагировать.

— Запомни, дурачок, — она останавливается возле потенциального притона. — Я — воин, и из нас двоих соламнийская дама здесь ты!

Трактиры сменяются гостиницами, где их принимают за молодую пару, приходится каждый раз громко говорить о разных комнатах. Стурм страдает, зато Кит веселится от души, словно нарочно дразнит. При нём с другими мужчинами она разговаривает мало, зато смачно обсуждает эльфийских «девок» со всеми желающими. Идея, что Танис бросил её ради эльфийки, превращается в манию. Стурм оставляет попытки защитить Полуэльфа: без толку, Китиара слишком зла и обижена.

И нарочно ведёт себя вызывающе, подчеркивая, что никакая не благородная соламнийская дама. Выглядит по-детски, скорее даже жалко. О чем Стурм и говорит как-то вечером, в пылу очередной ссоры, а потом ретируется. Помолиться Паладайну, лишь бы не видеть вспыхнувших темных глаз девушки.

Утром он чувствует, как изменилась обстановка: с ним больше не спорят и начинают соглашаться. Трактиры исчезают вовсе, сомнительные гостиницы тоже, размышления о Мере слушают внимательно, кивая на особенно важных параграфах.

— Какой ты умный, — бросает Китиара мимоходом, — никогда бы не подумала.

Стурм настороженно смотрит ей в глаза, ища подвох, но тщетно: искренняя заинтересованность никуда не исчезла.

Прибыв в Каэргот, они решают двинуться в Солант, знаменитую соламнийскую твердыню. Путь представляется не опасным, хотя на дорогах встречаются разные люди и нелюди.

— Ничего, вот доберёмся до Соланта и увидим настоящих рыцарей, — Стурма охватывает небывалый восторг.

Трагичная фигура Таниса растворяется незаметно, исчезает, как и воспоминания об Утехе. Китиара уже не стонет по ночам, а спит, положив руку под голову.

Она смеется, обольстительно кривя губы, так, что у него пересыхает горло. Их отношения меняются неуловимым образом, становясь близкими и теплыми, как когда-то в детстве.

«И найдем отцов», — говорила когда-то маленькая Кит, рассматривая звезды над головой.

Кто же мог подумать, что, возможно, действительно найдут.

Вместе, как и мечтали когда-то.

Настоящие отпрыски соламнийского рода.


Ту ночь он не забудет никогда, потому что привычный мир меняется, закрывая дверь в прошлое. Раз и навсегда.

Стурм до последнего не понимает, как все заходит так далеко. Она подходит внезапно, в разгар молитвы Паладайну, и кладёт руки на напряженные плечи. Стискивает, наклоняется и кусает за ухо, поддразнивая. Он вздрагивает, неуклюже поворачивается и ощущает жар её тела.

Невинные шутки, взгляды, теплое дыхание, и обнаженные тела рядом. Он чувствует дыхание Китиары на своей щеке, целует пухлые губы и не может остановиться. Смутно помнит, с чего началось, и не знает, на удачу или на беду.

Её руки двигаются, помогают сбросить остатки одежды. Опытная, горячая, она захватывает инициативу и умело направляет. Удовольствие и наслаждение длятся долго, разливаются блаженством по телу. Стурм тяжело дышит, пытаясь перехватить взгляд темных глаз. Китиара кривит губы, странно, слегка неуверенно. Она запрокидывает голову назад и хохочет, дико и неистово.

Утром мир меняется снова, становясь вверх тормашками. Китиара кричит, что это была игра, обман, что она не собирается за него замуж. Её глаза горят недобрым огнем, словно в лихорадке.

— Такой же, как Танис! — она добавляет заковыристое ругательство. Униженный и раздавленный Стурм вздрагивает, отрешенно пытаясь вспомнить, как выглядит старый друг.

Образ Таниса ускользает, не желая появляться.

Создаётся впечатление, что Китиара ненавидит его всей душой именно из-за этого образа. Злобные насмешки причиняют боль, а неприкрытая обида пугает, обнажая темные закоулки души. Стурму хочется взять её за руку, обнять и не отпускать, сказать, что всё хорошо. Но той Китиары больше нет, да и была ли она когда-то. Перед ним чужая, холодная женщина, презирающая его всем сердцем и ненавидящая Таниса.

Она насмехается, продолжая передразнивать прошедшую ночь. Злобно, с недобрым огнём в газах.

— Кит… — он облизывает губы, бледнея. — Послушай…

Та замолкает и ждёт, сложив руки на груди.

— Я виноват перед тобой… и перед Танисом.

Повисает нехорошая тишина, внезапная и неуправляемая. Взгляд Китиары темнеет так, что не видно белков, похоже, его слова вызвали удивление.

— Та-анис… — по слогам, медленно повторяет она.

— Он не должен знать, — голос дрожит, но Стурму нужно успеть донести свою мысль. — Танис не знает об этом, слышишь?

Китиара смеется, хохочет как безумная, утирая слёзы.

— Танис, говоришь? Да он спит с эльфийскими девками и плевать на нас хотел…

Стурму становится тошно, он передергивает плечами и уходит; нужно время, чтобы опомниться и собраться с мыслями.

Вечером Китиара от души насмехается, предлагая заглянуть в трактир и повторить удовольствие.

— Давай, Стурм, Паладайн будет рад!

Он скрипит зубами, но молчит, не давая ей лишнего повода для злорадства. Кажется, его угрюмое молчание раздражает её ещё больше. Она нелестно отзывается о всяких там юнцах, мнящих себя благородными рыцарями. Ночуют они в лесу, лежа максимально далеко друг от друга. Стурму не спится, с души воротит, он не может мыслить разумно. Китиара хрипит, стонет и будто бы дерётся во сне. До неё — рукой подать, два шага, и можно спасти от снящегося кошмара.

«Бесполезно, только хуже сделаю», — он переворачивается на другой бок, стараясь не прислушиваться. И задумчиво вспоминает давнишний взгляд темных глаз, когда заговорил о Танисе.

«Она ненавидит его так сильно, как когда-то хотела!»

— Безродный полуэльфишка, слабак! — кричала она в запале, гордо вздергивая голову. С поистине соламнийским снобизмом и высокомерием.

Стурм кривит губы почти так же, как Китиара: безродный «Полуэльфишка» ближе ему, чем целый мир.

— Ты жить без него не можешь! — шипит она утром, расчесывая волосы. — Без своего полуэльфишки!

— Ты тоже, — он впервые удостаивает её ответом. Китиара фыркает, демонстративно сбрасывает рубаху и переодевается.

Они едут вместе дальше, а дороги, как назло, пустынны и безлюдны. Пара дней проходит в сальных шутках и смешках, которые становятся всё злее и гаже. Чем больше он молчит, тем сильней она распаляется.

За пару часов до развилки они ночуют, наспех разбивая лагерь. Китиара падает на землю и громко зевает, демонстрируя своё презрение. Стурм не спит, твёрдо решая, что дальше так продолжаться не может: ещё чуть-чуть, и он вызовет её на бой. На настоящих мечах, до смерти.

Он стыдиться нарастающей ярости, старается подавить, и призывает себя к смирению.

«Сам виноват. Во всем виноват только ты. Кит тут не при чём, что с неё возьмешь?»

Но упрямая соламнийская гордость не может успокоиться и покорно сносить насмешки и обидные взгляды.

Раздаётся тихий вскрик, и Китиара начинает метаться, сбрасывая одеяло. Поколебавшись, он встаёт и замирает, не зная, как быть. Ей плохо, она стонет и кого-то зовёт. Стурм медленно подходит и неуверенно садится рядом, мягко дотрагиваясь до женского плеча. Легонько трясет, чтобы разбудить и отогнать кошмар.

— Танис! — вскрикивает она и просыпается, хватая его за руки.

Смотрит с любовью и радостью на Стурма, ещё не осознав, кто перед ней.

— Прости, — бормочет он смущенно, не зная, куда себя деть. Повисает практически ощутимая тишина, невыносимая и ужасающая.

— Ты… ты… — потрясенно шепчет она, мотая головой, потом отталкивает, с рыданиями зарывается в одеяло и воет, как раненый зверь.

Стурм поспешно уходит, скрываясь в темноте. Становится трудно дышать, словно вокруг вода, а не ночной лес. Он бродит до утра, не в силах уснуть, и не может понять, как они дошли до такого. Был бы с ними Танис, ничего бы не случилось.

В этом Стурм уверен, несмотря ни на что.

На рассвете они расходятся в разные стороны, молчаливые и угрюмые. Соламнийское происхождение становится проклятьем, разъединяющим их навсегда.


Башня Верховного Жреца, неприступная твердыня, готовится к обороне: рыцари знают, что им не выиграть эту битву, но отступать не намерены.

Стурм, вышагивая вдоль зубцов, думает о том, как изменилась его жизнь. Вот он, облаченный в старинные отцовские латы, собирается умереть, чтобы дать товарищам время. Время подготовить ловушку, время заманить туда дракона. И убить, уничтожив хотя бы одну тварь.

Соламнийские рыцари, идеалы и честь, кто бы подумал, что всё закончится так. Рядом с ним нет Таниса, тот далеко, затерян в неведомых землях.

Зато за спиной стоит Лорана, златокудрая эльфийская принцесса. Она путешествует с ними чуть ли не с самого начала войны, и Стурм уже не представляет жизни без неё.

Лорана любит Таниса с детства, чисто и искренне.

«Мерзкая эльфийская девка», — сказала бы Китиара.

Стурм вздрагивает, сам не зная, отчего вспомнил о ней. Столько времени прошло, они ни разу не встретились, впрочем, как и Танис с Китиарой. Призрак женщины иногда возникал в воздухе, друг был расстроен, потому что она не вернулась обратно в Утеху и не пришла на встречу друзей через долгих пять лет.

А Стурм не решился сказать правду, признаться Танису в том, как путешествовал вместе с Кит.

«Я унесу эту тайну в могилу», — клянется он, поправляя ножны.

Танис ничего не узнает, и это правильно.

Жизнь разбросала их в разные концы мира, вот только Стурм остался рядом с ним и упорно защищает тех, кто ему дорог.

«Лорану, особенно Лорану».

А Китиара не вернулась больше, растворилась в воспоминаниях. Разве что тогда, в Тарсисе, ему кажется, что тогда он видел её, переодетую мужчиной.

— Глупости, — вздыхает Стурм и продолжает шагать.

В небе видны крылатые твари, они неотвратимо приближаются, на Башню наползают тени.

Стурм усмехается, натягивая тетиву. Он представляет, как расстроится Танис, когда узнает.

— Прости, старый друг. Я не могу иначе, на кону жизнь Лораны!

Уж её-то он спасёт, сделает всё, чтобы эльфийка осталась жива. У них с Танисом впереди долгая, счастливая жизнь.

Стурм верит, что они никогда не расстанутся, что бы ни случилось.

И очень жалеет, что на будущей свадьбе у «безродного полуэльфишки» шафером будет здоровяк Карамон, а не отпрыск соламнийского рода.

Он выпускает стрелу, хватает старинный клинок и наносит первый удар.

А над Башней Верховного Жреца сияет яркое солнце…


Китиара пристально смотрит на жалкую эльфийку, смотрит сверху вниз и ощущает, как волна гнева поднимается наружу. Стурм мёртв, лежит у её ног с открытыми глазами. Гордый, надменный и несломленный, как при жизни.

«Дурак», — думает Китиара, но лично закрывает ему глаза.

Стурм узнал её, понял в момент удара, она догадалась, увидев расширившиеся зрачки и странное выражение глаз.

— Вот и встретились, — Китиара бормочет тихо, чтобы не слышала проклятая эльфийская девка.

Кусает губы, думая о том, что скажет Танис, когда узнает.

«Он поймёт, — убеждает она себя, стараясь не смотреть на безжизненное тело. — Стурм сам виноват!»

Погиб, защищая других. И не просто людишек, а мерзкую эльфийскую девку, любовницу Таниса. Пошатываясь, та встаёт, пристально разглядывая Китиару.

Их разговор короток, язвителен и полон скрытых угроз. Китиара стаскивает шлем, говорит, что оставила Таниса командовать своими войсками в Устричном.

Эльфийка вспыхивает, но сохраняет спокойствие, держа меч Стурма в руках. У неё решительный вид и упрямый взгляд, и повадки, неуловимо похожие на повадки Таниса.

Китиара кривит губы, стараясь выглядеть победительницей, но чувствует, как страх медленно сковывает сердце. Её армия остановлена, а эльфийская девчонка смогла заманить в смертельную ловушку дракона.
И благодаря кому, благодаря Стурму.

«Нашёл кого защищать!» — кипит она, стискивая зубы.

Эльфийку зовут Лорана, и последние полгода Китиара только и делает, что гоняется за ней по всему континенту.

Лорана — та, ради кого ушёл когда-то Танис, та, из-за кого он бросил её, Китиару.

«Маленькая эльфийская дрянь!» — она дважды могла уничтожить соперницу, но первый раз в Тарсисе ту спасли соламнийцы, а второй — не смог убить злобный эльф Феал-Хас.

И всякий раз Стурм был рядом, оберегая эту дрянь, защищая и помогая. Даже сейчас, взял и отдал командование не кому-нибудь, а эльфийке.

Та стоит, делая повелительный жест, и рыцари останавливаются, почтительно замирая.

Китиара, скрывая досаду и гнев, обводит их взглядом.

Она никогда и не собиралась командовать слабосильными соламнийскими рыцарями, но сам факт — они подчиняются какой-то там эльфийке.

«Гордые соламнийские рыцари, кто бы подумал».

Китиара садится на дракона, демонстративно хлопает его по шее и взмывает в небо. Башня Верховного Жреца уменьшается с каждой секундой.

Она летит назад, думая о том, что Танис её обманул.

Лорана жива и всегда была рядом с ним. Да не просто рядом, а под защитой любимого друга, верного Стурма.

Китиара не нуждается в защите, ей претит мысль прятаться за чьей-то спиной, и считает, что нужно нападать первой.

Она соблазнила Стурма, мечтая причинить боль Полуэльфу, раздавить его. Униженный, он приполз бы к ней и молил о пощаде.

Вот только всё пошло прахом: Танис нашёл себе эльфийку, а Стурм до последнего вздоха был рядом и спас ей жизнь.

Жизнь эльфийской девчонки взамен на жизнь отпрыска соламнийского рода.

— Не слишком ли большая цена? — яростно шипит Китиара, чувствуя, что проиграла.

Она не нуждается в защите, но так отчаянно хочет, чтобы Стурм умер, спасая её.

Китиару Ут-Матар.

Погиб, гордый и надменный, закрывая собой, прикрывая от смертельного удара.

И не по своей воле, а потому что так сказал Танис.

Лично попросил отпрыска соламнийского рода.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2018

Название: Болезнь взывания
Автор: Sailor Lucky
Размер: драббл, 922 слова
Пейринг/Персонажи: Флинт Огненный Горн, Тассельхоф Непоседа, Танис Полуэльф, Лорана Канан, Стурм Светлый Меч, Элистан
Категория: джен
Рейтинг: R
Краткое содержание: Кендерские забавы. Треш, издевательство над жрецом Паладайна.
Примечание/Предупреждения: При написании ни один овражный гном не пострадал. Многократное взывание к Паладайну, бессмысленное и беспощадное.

Гномы казались Тассельхофу существами скучными: вечно ссорятся, толкают длинные речи, бросаются топорами и не дают приличному кендеру свободно ходить по интересным местам.

— И правильно делают, между прочим, — ворчал Флинт, — радуйся, что вообще пустили. Где это видано — кендер в подгорном королевстве. Уму непостижимо!

На столь откровенно хамские выпады Тассельхоф не отвечал, демонстративно прогуливаясь по самым темным пещерам.

Там было столько интересного, что даже не помещалось в мешочки. Приходилось особо ценные экземпляры тащить на себе, обмотав верёвкой.

Он-то был уверен, что только кендер способен по достоинству оценить сокровища гномьих пещер, даже самые неожиданные.

О чем и заявил отчего-то разъярённому Танису этим вечером.

— О, Паладайн, — закатил глаза торчавший за танисовым плечом Стурм. — Он — неисправим!

Тассельхоф собирался заметить, что нечего топорщить на него усы, пусть даже трижды соламнийские, когда в комнату вошла Лорана. Она удивленно окинула троицу взглядом, а потом с подозрением уставилась на пол.

— Это не то, что ты дума… — начал Танис, перешедший от разъяренности к форменному покраснению. Даже эльфийские уши запылали.

Лорана сглотнула, принюхалась, и, пробормотав что-то несуразное, выскочила из комнаты.

— О, Паладайн! — усы встопорщились ещё больше. — А я предупреждал — нельзя разрешать ему одному гулять по пещерам! И таскать всякую гадость!

Танис сопел, то ли не отправившись от смущения, то ли от желания кого-то придушить. Тассельхоф как раз задумался, кого именно, когда пол пришел в движение.

— Тас, — взвыл Танис, но было поздно: единственный источник света, тяжелая лампа, перевернулась, и наступила кромешная тьма.

— О, Паладайн! — создавалось впечатление, что Светлый Меч знает имя только одного Бога. — Говорил я тебе, Та…

Остаток слов утонул в ругани, потом раздался воинственный писк и скрежет металла. Крики «лови его» отдавались от стен, а мебель ходила ходуном. Тассельхоф не знал, куда бежать и кого ловить: то ли валяющийся под ногами плащ Таниса, то ли научившийся летать шлем Стурма, то ли виновника падения лампы.

Тот как раз храбро пищал, не давая подозрительным типам в лице Полуэльфа и рыцаря зажать себя в углу. Возня грозила перерасти в нечто неприличное, учитывая габариты участников, когда дверь распахнулась, и комнату залил яркий свет

— О, Паладайн! — Элистан, похоже, заразился от Стурма, только усов у него не было. — Что вы творите?

За его плечом маячила бледная Лорана, решительно взирая на всех.

Тассельхоф инстинктивно отступил к массивному шкафу, освобождая вновь прибывшим пространство.

Танис, погребенный под тумбочкой, Стурмом и разбившейся лампой, грозно пыхтел, пытаясь ухватить за ногу нечто мелкое, закутанное в тряпьё не первой свежести.

— О, Паладайн! — болезнь взывания распространялась, но у Лораны получалось лучше всего — одновременно укоризненно и эротично. — Оно что, живое? Я думала, это труп!

«Оно» словно поняло, о ком идёт речь и, воинственно запищав, бросилось вперёд. Танис взвыл от боли и вынужден был отпустить добычу, а Стурм, неловко пытавшийся подняться, рухнул обратно.

Элистан не успел увернуться, когда недавний «труп» вцепился в его плечо и укусил. Лорана в ужасе взвизгнула и бросилась спасать наставника.

Бесполезно, белая накидка Элистана тот час же окрасилась в красный цвет, сам он побледнел, отступив к стене вместе с «ношей».

— О, Паладайн! — Танис в ужасе приблизился. — Стурм, помоги!

Вдвоём они попытались разжать челюсти, но «оно» не сдавалось, отбиваясь грязными лапками, и сильнее стискивало зубки.

Рука Элистана опухла, словно её надули изнутри. Лорана отчаянно пыталась вставить пальцы, но только поранила нежную кожу. Тогда она оторвала кусок плаща и начала неумело всовывать в челюсти, пытаясь как-то остановить кровь.

Тассельхоф невольно задумался, насколько чистые у существа зубы, и мысленно попросил Фисбена не допустить заражения. Умерший из-за пустяка жрец в его планы точно не входил.

Стурм выругался, в кои-то веки помянув не Паладайна, а Чемоша, и достал кинжал.

— Стурм! — прорычал Танис. — Ломай!

Речь, видимо, шла о зубах, но прозвучало так, что дернулся даже Элистан. Он запротестовал, взывая к тому, что «оно — живое существо и дитя Паладайна». Но мысль не закончил, потому что захрипел и начал сползать по стене. Его лицо посинело и тоже вроде бы раздулось. Зато крови стало меньше, она уже не текла, только капли иногда падали на пол.

— О, Паладайн! — неуверенно начал Стурм, примериваясь, когда Лорана вскрикнула и рванула его за рукав.

Она, наверное, хотела призвать рыцаря к здравому смыслу или тоже рассказать про «дитё Паладайна», но вышло неловко, и они с громким грохотом рухнули на пол. Танис злобно ругался, Стурм извинялся, но встать не мог, Лорана лежала сверху и беспомощно всхлипывала.

Элистан окончательно сполз, дёрнул свободной рукой и попытался дотянуться до существа.

— О, Паладайн! — шептал он негромко. — Не допусти убийства, дай мне сил, а им разума, ибо не ведают, что творят…

Тассельхоф перехватил яростный взгляд Таниса, и понял, что пора выручать «дитё Паладайна». Он как раз обшарил мешочки, не найдя ничего подходящего для спасения, когда вспомнил.

«Овражные гномы любят дохлых крыс! Голову даю на отсечение!» — говаривал старина Карамон, вспоминая за кружкой эля Бупу. Не верить ему причин не было: ведь именно его брат расположил к себе овражную гномиху.

— Нашёл! — радостно крикнул Тассельхоф, вытаскивая из-под кровати живую крысу. Та возмущенно кусалась и визжала.

Наступила тишина, нарушаемая глухими стонами Элистана, а потом раздался неприятный звук, словно кто-то выдернул пробку из склянки.

— О, Паладайн! — выдохнули Стурм, Лорана и Танис, когда существо закричало и победоносно бросилось на крысу.

Тассельхоф зажмурился, боясь даже представить, что будет дальше. Крыса замерла, готовясь подороже продать свою жизнь.

Чавкающий звук разорвал тишину, а через секунду Элистан потерял сознание.

— О, Фисбен! — решил попробовать Тассельхоф. — Вмешался бы ты, а? Послал бы нам Золотую Луну с жезлом. Вдруг успеет спасти!

Кого именно — уточнять не хотелось: на полу лежал синий Элистан, существо рыдало рядом, зажимая прокусанное ухо, а крыса победоносно слизывала кровь с пола, словно воду.

— О, Мишакаль! — раздалось откуда-то сверху. — Что вы творите?

Видимо, имя Фисбен Паладайну нравилось больше всего.

А Тассельхоф вдруг задумался, пошли бы Золотой Луне соламнийские усы или нет. Похоже, болезнь взывания оказалась заразной.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2018

Название: Четвёртый из братьев Маджере
Автор: Sailor Lucky
Размер: миди, 5200
Пейринг/Персонажи: Стил Светлый Меч, Палин Маджере, Китиара Ут-Матар, Стурм Маджере, Танин Маджере, Стурм Светлый Меч, Карамон Маджере, Танис Полуэльф
Категория: джен
Жанр: ангст, ирония, броманс (местами)
Рейтинг: R
Краткое содержание: В рыцарстве Такхизис магов, состоящих на службе у Королевы, уважают и чтут, но они могут постоять за себя и выдерживают нагрузки наравне с рыцарями.
То ли дело слабосильный маг ложи Белых Мантий, едва переставляющий ноги.
«Задохлик, что с него взять! — фыркает Китиара. — Истинный племянник своего никчёмного дяди».
Примечание: автор откопал заявку «Додайте чего-нибудь про Стила и Палина. Можно броманс, можно слеш» и счастлив.
Предупреждения: Циничный авторский подход. АУ по отношению к здоровью Эльханы Звездный Ветер. Настоящее время. Смерти персонажей.

Полёт в Утеху кажется Стилу Светлому Мечу детской забавой, даром, что его командир твердил об опасном задании. Единственный, кто может быть опасен — Карамон Маджере, родной дядя Стила.

«Мой братец весит, как три драконида вместе взятых, и даже меч от пола не оторвёт», — кривит губы Китиара, гордо вскидывая голову.

Она частенько появляется внезапно, выныривая откуда-то из темноты, чтобы высказать мнение о делах сына. Надменная, стремительная, в синих доспехах, с неизменно зажатым в руках окровавленным копьем.

Стилу до сих пор не верится, что Китиара Ут-Матар — легендарная Темная Госпожа, женщина, командовавшая армиями и драконами, — его родная мать.

«Наша Королева выбрала тебя из-за славной крови, — говорит повелитель Ариакан, впервые увидев Стила. — Твоя мать служила ей верой и правдой. И Королева ждёт, что ты оправдаешь её надежды!»

Он старается, оправдывает: образцовый рыцарь, образцовый товарищ, образцовый всадник дракона, образцовый крестник самого повелителя Ариакана. Вот только сын не образцовый, потому что родная мать оставила его в далеком детстве, как ненужную игрушку, а женщина, воспитавшая и вырастившая, предала и бросила.

«Сара Дунстан никогда мне не нравилась. Себе на уме!» — Китиара словно читает его мысли, растравливая и так неспокойную душу.

Стилу хочется сказать, что Сара Дунстан сделала для него больше, чем родная мать, но он молчит. Говорить с призраками вслух — перебор, достойный скорее плетущегося позади белого мага.
Хилого, слабосильного Палина Маджере.

Родного кузена Стила и сына того самого Карамона Маджере, о котором столь непочтительно высказывается Китиара.

«Уверена, Карамон грохнется в обморок, как только услышит новости! Нечего с ним миндальничать, подумаешь, одним сыном больше, одним меньше», — продолжает та из темноты.

Раздавшийся вскрик отвлекает Стила: Маджере бросается к тяжелой волокуше, застрявшей в корнях дерева. Вокруг подсохшая грязь и пыль, видимо, дожди Утеху не балуют, несмотря на обычно влажный климат.

— Что там? — Стил недовольно хмурится: он не терпит остановок и может шагать без особых усилий несколько часов подряд.

В рыцарстве Такхизис магов, состоящих на службе у Королевы, уважают и чтут, но они могут постоять за себя и выдерживают нагрузки наравне с рыцарями. То ли дело слабосильный маг ложи Белых Мантий, едва переставляющий ноги.

«Задохлик, что с него взять! — фыркает Китиара. — Истинный племянник своего никчёмного дяди».

Маджере словно подтверждает её слова, спотыкаясь на ровном месте и падая в пыль. За секунду до того он заботливо поправлял волокушу, словно тела, лежащие в ней, живые. Стил бесстрастно возвращается назад, наклоняется и освобождает волокушу, сломав корень дерева. Потом поправляет ткань, в которую завёрнуты тела, и бросает магу:

— Вставай! Мы должны добраться в Утеху засветло.

Тот кивает, вытирает лоб рукой и неуклюже поднимается на ноги. Затем медленно двигается, рассматривая руки. Стил догадывается, что силится рассмотреть Маджере: кровь родных братьев, чьи тела покоятся на волокуше из сучьев. Крови, правда, быть не может, она вытекла ещё вчера, когда братья Маджере сражались и пали в честном бою. Да и какая кровь может быть в уже начавших разлагаться телах, плотно спеленанных грубой тканью. Разве что черви успели завестись, да запах появиться.

Впервые Стил увидел тела кузенов на берегу, где они лежали среди мёртвых соламнийских рыцарей. Под палящим солнцем, в жару, источая ужасающий аромат. Рыцари Такхизис собрали тела, фрагменты, и пытались опознать, чтобы предать погребению. Запёкшаяся кровь, сломанные руки, выбитые глаза и отрезанные ноги. Не самое приятное зрелище. Варварам приказали привести тела в порядок, и они старательно стирали кровь с покорёженных доспехов.

Но Маджере, похоже, не понимает, смотрит на руки, а затем вытирает их о подол некогда белоснежной мантии. Сейчас она скорее серого цвета, пыльная и покрытая пятнами крови.

— Шевелись! — приказывает Стил и устремляется вперёд, таща волокушу.

Слабосильному магу такая ноша не по плечу, поэтому он двигается следом, ещё слегка пошатываясь.

Солнце палит, становится жарче, а зелень вокруг дает едва заметный тенёк. Утеха встречает их тишиной, старыми валлинами и пыльными тропами. Кажется, что город вымер, и создаётся обманчивое впечатление мира. Стил догадывается, что сюда ещё не добрались новости о том, что повелитель Ариакан начал победоносное шествие по континенту.

«Ещё пара недель, и армия Королевы будет у ворот Палантаса!» — хихикает Китиара, незримо находясь рядом. Тени нет, поэтому она ускользает и не показывается, оставляя Стилу самому додумывать то, с каким видом произносит слова.

Палантас, надменный соламнийский город, в котором Стил когда-то жил. Давным-давно, с приемной матерью, одинокий ребенок, не знавший, кто его родители.

У него не было братьев, сестёр и, по совести говоря, дома. Ему сложно понять, отчего так убивается Маджере, оттягивая возвращение к родителям. Подумаешь, братья погибли, зато со славой и в бою.

«Радовался бы, да куда там какому-то светлому магу понять, что такое воинская слава?» — Китиара неумолима даже к собственной родне. Ведь Маджере приходится ей племянником, не чужая всё-таки кровь.

— Стил, — зовёт тот тихо, — давай отдохнём. Мне нужно…

Фразы он не заканчивает, опять спотыкается, прислоняясь к ближайшему дереву.

«Трус! Боится предстать перед папочкой в обнимку с трупами!»

Тени становятся чуть длиннее, и Стил невольно останавливается. Тащить на себе ещё и хилого мага ему не улыбается, потому что руки должны оставаться свободными. Всё-таки он в тылу врага, даром что Утеха — мирный торговый город.

— Добро! Сделаем привал.

Маджере с благодарностью кивает и указывает вперёд:

— Там есть место, где можно остановиться. Возле старой детской площадки.

Они идут не спеша, молча думая каждый о своём. Стилу кажется, что Китиара права — его спутник, похоже, оттягивает возвращение домой. Боится ли гнева родных или еще чего, непонятно. Во сне он бормотал о боли и просил прощения, наверное, у погибших братьев. Стил ловит себя на мысли, что спутник вызывает у него раздражение. Слабостью и нытьем, а ещё — нежеланием признать, что братьями нужно гордиться. Любой воин был бы рад умереть в бою, бок о бок с товарищами, с поднятым забралом встречая врагов.

Мать права, тот, кто сражается исподтишка, бросаясь заклятьями, не может понять, что значит быть рыцарем.

«Палин боится причинить боль близким, потому что любит их», — раздается приглушенный голос, но Стил не слышит.

Он не знает, каково это — причинить боль близким, потому что у преданного рыцаря Королевы Такхизис семьи быть не может.

«Предвидение — то, ради чего мы живем!»

Слова лорда Арикана звучат в ушах, перекрывая остальные звуки. Предвидение. И больше ничего, ни любви, ни привязанностей, ни жалости.

Только Предвидение, только замысел Королевы.

«Во имя Такхизис, сын мой! Будь с ней рядом и заслужишь небывалую милость!» — Китиара, наконец, исчезает, оставляя его в покое.

Стил бесстрастно молчит, и не видит тени отца, в старинных доспехах и с пробитой грудью, идущего рядом.

Струм Светлый Меч, герой Соламнии, не вписывается в Предвидение.

И лишь мешает сыну воплощать замыслы Королевы Такхизис в жизнь.


Огонь в гостинице «Последний Приют» горит слабо, слегка освещая лица людей. Все напряжены, словно перед бурей. Китиара ошибается, потому что Карамон Маджере может весить хоть как три дракона, и всё равно бросается на Стила. Тот с трудом справляется, отбрасывая мужчину, и тяжело дышит.

Следует сцена за сценой, присутствующий тут же Танис Полуэльф пытается сгладить ситуацию, успокаивает старого друга и ласково говорит с Маджере. Тот бледен, и объясняется с родителями умоляющим тоном. Стил с подозрением следит за семейной драмой, в глубине души мало сочувствия дальней родне.

«Какая они мне родня? Неблагодарные. В жизни никто не помог!» — Китиара зевает, примостившись в дальнем углу.

Жену Карамона, огненно-рыжую Тику, он видит впервые и не понимает, почему она так убивается. Материнской гордости за погибших детей не видно, наоборот, слёзы в три ручья и причитания.

«Тоже мне, Героиня Копья! — Китиара презрительно кривится. — Только и умела, что сковородкой махать! Даже сыновей как следует не воспитала. Первый крупный бой — и сразу насмерть!»

Её слова звучат цинично, учитывая обстоятельства воспитания самого Стила.

«Я отдала тебя в надёжные руки! — словно оправдывается та. — И знала, что Королева не бросит моего сына на произвол судьбы».

Тика успокаивается и как раз нежно обнимает Маджере, успокаивая и гладя по голове. Странный жест посреди горя и гнева.

Стил смущенно отворачивается, сам не зная отчего. Ему вдруг представляется, как она так же обнимала тех, чьи тела покоятся перед гостиницей. Тех, чьи глаза не увидят больше солнца, и чья плоть неумолимо разлагается.

«И хрен с ними!» — фыркает Китиара и исчезает, бормоча что-то про хлипкую кровь Светлых Мечей.

Маджере уговаривает родителей, спорит с отцом, резковато отвечает Танису. Чувствуется, что он — дома. В месте, которое придает сил даже слабаку и неженке.

Карамон уговаривает сына лечь, отдохнуть. Тику уводит служанка. Они медленно поднимаются по лестнице, ведущей наверх, по-видимому, в жилую часть гостиницы.

Стил смотрит вслед рыжеволосой женщине, сгорбившейся от горя, старающейся не разрыдаться.

Слова Китиары про махание сковородкой кажутся мелочными и полными злобы.

«Интересно, а как бы твоя мать воспитала тебя?», — невидимая раньше тень отца появляется возле Таниса, практически сливаясь с тенью самого Полуэльфа. Тот слегка вздрагивает, но ничего не замечает.

Призраков видит лишь Стил, никто больше. Они — его проклятье и благословение, посланное богами.

«Научила бы тебя выживать? Драться?» — тень отца неумолима, словно тоже черпает силы из странного места, где они находятся. Вульгарной гостиницы в торговом городе.

«Она — моя мать! И была предана делу Королевы!» — хочет ответить Стил, но прикусывает язык. По совести говоря, Китиара Ут-Матар всегда принимала ту сторону, которая сулила выгоду. Лично ей, а не Предвидению. Да и матерью её сложно назвать.
Перед глазами возникает образ Сары Дунстан, женщины, заботившейся о Стиле с рождения. Любившей и оберегавшей его. Женщине, от которой он отстранился, едва узнал правду о настоящей матери. Нельзя сказать, что Стил относился к ней непочтительно, но теплота в их отношениях исчезла. Никаких нежностей, никаких задушевных разговоров. Он до сих пор ей благодарен, хоть и не представляет, где сейчас Сара.

«А ведь она сидела тут же, там, где только что Тика. И также плакала, умоляя Карамона спасти тебя», — Стил вздрагивает, поднимает голову и видит тень отца.

Она совсем близко, прямо перед ним, прозрачная, суровая, заглядывающая в душу. Он инстинктивно отшатывается, словно от удара. И моргает, отгоняя видение.

Огонь в очаге совсем тухнет, а комната наполняется покоем. Маджере уговорил отца. То ли сам, то ли с помощью Таниса. Они уходят в другую комнату, поговорить наедине. Шагают рядом, отбрасывая одну тень.

Танис спешит успокоить эльфийского короля Портиоса, чьи воины пару часов назад чуть не убили Маджере и Стила. Устроили засаду на той самой детской площадке, на окраине Утехи. Наступает тишина, осязаемая и неприятная.
Стил прохаживается по опустевшей комнате, отгоняя сон. Усталость берет своё, но расслабляться нельзя. Он не верит семье Маджере и даже Танису Полуэльфу, будь тот хоть трижды другом его покойного отца. И больше всего Стил не доверяет самому Маджере, хилому светлому магу, обрётшему дома непривычную твердость.

Возможно, потому что светлые маги — двуличные, а, возможно, потому что у Маджере есть мать.

Настоящая мать, такая, какой была для Стила в детстве Сара Дунстан. Такая, ради которой можно убить всех рыцарей в мире.

Лишь бы она больше не плакала, лишаясь последнего сына.


Вечером они должны покинуть Утеху, отправившись дальше, в оплот соламнийского рыцарства — Палантас. Богатейшую твердыню, которую так хочет завоевать повелитель Ариакан.

«Посмотрим-посмотрим! — в глазах Китиары загорается зловещий огонёк. — Хочу увидеть, как ты штурмуешь Башню Верховного Жреца!»

Стил морщится, ему не нравятся её подколки. На Башне когда-то умер отец, Стурм Светлый Меч, отдав свою жизнь для спасения рыцарства. И убила его как раз сама Китиара, хладнокровно и безжалостно. Вот только победа оказалась за погибшим: войско Китиары было рассеяно, и Палантас устоял.

«Твой папаша тут не при чем! — кипятится та. — Если бы не происки остроухой эльфийки с копьями, я бы добила их жалкое воинство!»

Лорана Канан. Золотой Полководец. Так зовут ту самую эльфийку, о которой со злобой воспоминает мать.

Стил никогда не видел Лорану вживую, только слышал легенды. Она была женой Таниса и считалась близким другом Стурма.

«У твоего отца была слабость к остроухим! Ха! Танис, никчёмная Лорана и последняя, как её, Эльхана!»

Последняя, с красивыми глазами, похожими на омуты, внезапно возникает посреди комнаты, словно призрак. Стил едва успевает вскочить с кровати, сонный и удивлённый. Они с Маджере отправились отдохнуть перед похоронами, назначенными на вечер. Эльфийка выглядит бледно и устало; неудивительно, ведь накануне приезда Стила и Маджере она родила сына. Эльфийского принца, под крышей гостиницы «Последний приют».

— Госпожа, — Стил говорит на Общем, неуверенный, понимает ли она его.

Эльфийка наклоняет голову, смотрит на него пару мгновений и протягивает руку.

— Да благословит тебя Э’ли! В память о твоем отце! — ладонь у неё удивительно горячая, несмотря на кажущуюся бледность.

«Легка на помине!» — шепчет в тревоге Китиара, отступая в дальний угол.

Стил молчит, потрясенно кивая, а эльфийка кладёт руку ему на грудь, и старинное украшение, Камень-Звезда, вспыхивает.

— Пусть мой дар принесёт тебе счастье, Стил Светлый Меч! — она грустно улыбается и выскальзывает из комнаты, будто бы её и не было никогда.

В комнату едва пробивается свет, солнце клонится к закату. Стил ощущает желание выйти из гостиницы, отправиться к своему дракону и улететь назад. Туда, где расположились войска армии повелителя Ариакана, где всё привычно и понятно. И где не бродят призраки, люди и эльфы из прошлого его родителей.

Он ругает себя за слабость, медленно дышит и решает сходить на похороны. Братья Маджере дрались с честью и погибли, не бросившись бежать, они достойны того, чтобы их проводили в последний путь с рыцарскими почестями.

— Нам пора, — говорит Маджере после похорон и решительно прощается с родителями.

«Он что-то задумал. Будь осторожен!» — голос Китиары едва слышен, она словно не рискует появляться у могил племянников.

Стил хмыкает, ему тоже кажется, что светлый маг изменился, стремительно повзрослел что ли.

Они покидают Утеху, выбрав самые неприметные тропы, чтобы не привлекать внимания.

«Рыцарь смерти», — несётся шепотом вслед, Стил делает вид, что не слышит, лишь выше поднимая голову и распрямляя плечи.

Ему всё равно, что думаю обыватели, он знает, что когда армия повелителя Ариакана доберётся до Утехи, шептуны первыми сдадутся на милость победителя.

— Где твой дракон? — Маджере выглядит лучше, отдохнувшим и набравшимся сил.

— Недалеко отсюда, — Стил неопределённо машет вперёд. Пока они не отошли далеко от города, он не желает говорить, где спряталась Флер.

Даже у валлинов могут быть уши, тем более, что эльфы гостят в Утехе со своим королем-изгнанником. Ни к чему остроухим знать о потайных местах рыцарства Такхизис. Пусть пребывают в счастливом неведении.

Они входят в густой лес, замерший и зловещий. Маджере рассказывает о том, как играл тут с братьями. Стил слушает вполуха, сосредоточенно смотря по сторонам.

— Отличное место для засады, — ворчит он.

— Опять? — в голосе Маджере слышится раздражение. — Ты уже так говорил. Чуть не поубивал эльфов на детской площадке!

— Твои эльфы едва не подстрелили нас!

— Конечно, на тебе же черные доспехи. Неудивительно, что они так среагировали!

Стил стискивает зубы, чтобы не нагрубить, и сам удивляется.

«Что с тобой? Где твоё хваленое хладнокровие?» — Китиара неумолима, не желает оставить его в покое хоть на минутку.

Ему чудится, будто она наслаждается происходящим, втайне радуется, что сын вернулся в её родной город.

«И что с того? Я просто горжусь, что ты предстал перед ними во всем великолепии! Пусть видит, что значит — сын Китиары!»

Она смеётся, надменно и язвительно, словно мечтает, чтобы оставшиеся позади родственники услышали.

«Пусть Танис знает, какой у него мог бы быть сын! Не то, что их эльфийский слабак, сбежавший из дома».

Речь идёт о Гилтасе, сыне Золотого Полководца и Таниса Полуэльфа. Стил тоже слышал, что тот сбежал из дома и стал королём-марионеткой в руках эльфийской знати. Он пытается вспомнить, от кого услышал новость, но перед глазами по-прежнему стоит эльфийка, с черными волосами и белой кожей. Говорят, она безумно любила его отца.

Камень-Звезда на груди Стила опять сверкает, будто бы в подтверждение.

— Дурацкое украшение, — ворчит он, плотнее запахивая плащ, чтобы Маджере ничего не заметил.

И невольно думает, что маленький эльфйиский принц, родившийся утром, мог бы быть его братом. Сводным, по отцу.

«Сложись всё иначе», — шепчет тень, стараясь догнать Стила.

Но он не видит, идёт вперёд, сверяясь с картой, и сосредоточенно дышит, как учили наставники.

Братья ему не нужны, равно как и семья.

У него есть Королева и Провидение, и он сделает всё, чтобы помочь воплотить великий замысел в жизнь.


Они летят ночью, скрываясь за облаками. Флер ворчит, потому что боится встретить серебряных драконов, охраняющих соламнийские земли.

«Мой Скай, наоборот, был бы рад!» — Китиара презирает драконицу Стила, обзывая тупой самкой.

Хорошо, что Флер не видит призраков, иначе у достопочтимой Повелительницы Драконов были бы проблемы. Даже в загробной жизни. Стил усмехается, представляя себе, как разъяренная Флер насылает чары на мёртвую Китиару.

«Не смешно! Куда твоей самке до меня!» — звучит намеренно двусмысленно, но Стила сейчас сложно вывести из себя. На спине дракона он чувствует себя уверенно, практически дома.

Сара Дунстан лично натаскивала Флер, и драконица с юности была рядом со Стилом. Даже тогда, когда Сара ушла, попытавшись спасти Стила от него самого. Он стискивает зубы, возносит молитву Такхизис и начинает высматривать Вингаардские горы. Флер не может подлететь к Палантасу, потому что серебряные драконы тут же учуют её запах и неприятностей не избежать, а Стил ещё не сошёл с ума, чтобы биться на соламнийской территории с дюжиной добрых драконов.

— Вот было бы зрелище, — произносит он вслух, забывая о том, что летит не один.

— О чём ты? — Маджере дышит в спину, стараясь не слишком крепко прижиматься.

Стил не отвечает, слегка сконфуженно поводя плечами: после ухода Сары они с Флер не берут с собой второго седока.

— Лишняя обуза, — говорит Стил командиру, отказываясь от совместных учений. — Какой прок во втором всаднике, ума не приложу.

С ним не спорят, потому что парных отрядов хватает, да и бьётся Стил в воздухе так, что любо-дорого посмотреть. Маджере ерзает, удобнее устраиваясь в седле. Он явно не привык летать на драконе, неудивительно, маги и драконы не особенно ладят. Даже светлые, не говоря уже о тёмных. Стил чувствует, как дыхание спутника учащается всякий раз, когда Флер закладывает нарочито крутой вираж. А она специально летит так, чтобы попугать Маджере.

— Слабак! — драконица словно повторят за Китиарой. — Да он едва не обмочил свою мантию, когда меня увидел. Ха!

Она не совсем справедлива: маг держится с достоинством, хотя и бледнеет при виде Флер. Неудивительно, потому что драконобоязнь присуща даже самым смелым воинам.

— Светлый Меч! — зовёт Маджере. — Долго ещё? Палантас — в другой стороне!

Он нервничает, подаётся вперед и кладёт руку Стилу на плечо. Бледная ладонь на черном плаще смотрится странно. Если взять мага за руку, можно легко сломать. У него тонкие, аристократические пальцы, так не похожие на отцовские.

За пару часов до того, уснув в седле, он бессвязно бормотал какие-то слова, нервируя Флер. Ей казалось, что Маджере колдует, но Стил был уверен, что тот кого-то зовёт. Повторяет на магическом языке чье-то имя.

«Ха! Моего младшего братца, кого же ещё!» — Китиара оказывается наблюдательней сына и первая узнаёт имя «Рейстлин», пусть и на непонятном языке.

Маджере собирается открыть Врата в Бездну с помощью умершего дяди, неудивительно, что он зовёт его во сне.

Но в душе у Стила закрадываются неясные подозрения, пока ещё смутные догадки.

Он демонстративно сбрасывает руку, полуоборачивается и заглядывает в глаза мага.

— Никогда так не делай больше. Иначе я сломаю тебе кисть, — он говорит чётко, выделяя слова.

Не потому что испугался, а потому что не терпит фамильярности. Маджере — его пленник, и должен вести себя соответствующе.

Маг закусывает губу, убирает руку и хранит молчание до самой посадки, ничего больше не спрашивая.


Они ночуют у подножья Вингаардских гор, спрятавшись от светлых драконов, патрулирующих окрестности. Флер дважды пытается сбить мага хвостом, пока Стил рассматривает карту и прикидывает маршрут. Маджере хмурится, кое-как уворачивается от драконицы. Ей весело, у неё прекрасное настроение, похоже, их пленник доставляет ей удовольствие.

— Давненько мы так не летали! Прямо как во времена Сары! — она не замечает, как произносит имя.

Стил морщится, отгоняя воспоминания. Мысли о приёмной матери до сих пор причиняют необъяснимую боль.

«Слабак! Прямо как твой отец!» — шипит Китиара, прячась в тенях гор.

Чем больше они находятся в соламнийских землях, тем бледнее выглядит призрак. Привыкший к тому, что она — рядом, Стил даже не задумывается о том, когда впервые увидел её. Тогда ли, когда его посвятили в рыцари Такзхизис, и он провёл ночь, вознося молитвы. Или тогда, когда узнал, кем ему приходится Стурм Светлый Меч. Или, может, когда оставил Сару Дунстан с Карамоном Маджере и Танисом Полуэльфом, а сам вернулся к повелителю Ариакану.

Стилу трудно вспомнить точный момент, но отныне мать приходит к нему, язвит и не оставляет в покое.

— Я понял, дядя, — говорит Маджере, и Стил от неожиданности роняет карту. Чистящая когти Флер не обращает внимания, явно не слыша странных слов мага.

— Маджере? — Стил вновь смотрит в глаза, стараясь угадать, что на уме у пленника. — Ты что-то сказал?

Тот смущенно качает головой и укладывается спать. Только белая мантия виднеется, выстиранная и отглаженная.

«Рыжая офицанточка постаралась, не иначе! Подтёрла сопельки и попу!» — мать язвит изо всех сил, отыгрываясь на невестке. Если бы та знала, как ненавидит её Китиара, удивилась бы. Насколько помнит Стил, они виделись от силы несколько раз, поэтому причины такой ненависти ему непонятны.

«Семья», — просто говорит тень, лежащая у костра. Говорит голосом отца, словно вознамерившись свести его с ума.

— Глупости, — он трясёт головой. — Похоже, мне необходим отдых.

Флер удивленно оборачивается, думая, что Стил обращается к неё.

— Так, воображение разыгралось, — бурчит он в ответ.

Драконица не знает о матери, о том, что творится в душе Стила. Рассказать о том, что тебя посещает призрак — значит, проявить слабость. К тому же, он не уверен, что Китиару не посылает Королева Такхизис, чтобы присматривать за ним. Верховная Жрица, одобрившая вступление Стила в сан рыцарства Такхизис, намекала, что отныне мать всегда будет рядом, наставлять и защищать сына. Тогда Стил благодарно кивал, но сейчас многое бы отдал, чтобы в душе царил мир и покой. Наставления покойной матери — последнее, что ему нужно.

— Подожди! Постой! — Мажере стонет и вытягивает руку во сне.

Раздаётся сухой хруст. Стил шипит от досады, переглянувшись с Флер: неровен час, их засекут дозорные.

Драконица делает знаки, предлагая оглушить мага, пока тот не накликал беду.

— Иди спать, я разберусь!

Прямого приказа она ослушаться не может, поэтому демонстративно поджимает хвост и скрывается в тени. Стил тушит огонь, чтобы никто не заметил костёр и напряженно прислушивается.

Вроде бы вокруг тихо. Хруста не слышно, маг вновь мирно спит, перевернувшись на бок.

— О, Королева! Будь милостива! — он вновь прислушивается, обходит импровизированный лагерь, но ничего подозрительного не обнаруживает.

Стил знает, что должен отдохнуть, потому что завтра им предстоит долгий и опасный путь. Но его беспокоит маг и эти бормотания.

— Дядя, — громко стонет Маджере. — Подожди!

«Всё, хватит», — Стил решительно направляется к спящему, не хватало ещё выдать себя.

— Маджере, — он трясёт мага за руку. — Проснись, слышишь?

Камень-Звезда вспыхивает в тот момент, когда маг открывает глаза. Он щурится и удивленно смотрит на Стила.

— Кто?

Дубовая дверь распахивается, и в комнату вбегает рыжеволосая девочка.

— Палин, вставай, мама зовет! — она смеется и прыгает прямо на Маджере.

— Лаура? — выдыхает тот, как безумный.

— Поторопись, еще чуть-чуть, и Танин со Стурмом уедут без тебя!

Она выбегает, оставляя дверь открытой, слегка зацепив Стила плечом. Потолок вращается, и Стилу приходится напрячь все мышцы, чтобы не упасть.

— Маджере! — рычит он. — Твои фокусы? Какого здесь…

Но маг встает, лихорадочно хватает дорожный мешок, посох и выбегает вслед за девочкой.
Ехидного комментария Китиары не следует, и Стил, прислушиваясь, с удивлением понимает, что он один. Никаких голосов в голове и призраков. Он ругается, крутится на каблуках и покидает комнату. Спустившись вниз, обнаруживает, что находиться в зале гостиницы «Последний Приют».

— Палин, скорее! — голоса звучат с улицы, поторапливая Маджере.

Стил видит мага, натягивающего башмаки, а через мгновение они оба оказываются на залитой солнцем площадке.

— Береги себя, сынок! — рыжеволосая Тика обнимает каждого из троих сыновей. Они стоят в ряд, живые и веселые. Стил жмурится, рычит, закрывает глаза, открывает, трясёт головой, но тщетно.

Братьев Маджере трое, и они весело прощаются с родителями.

Живые, счастливые, едущие навстречу приключениям.

И абсолютно не замечающие Стила Ут-Матара Светлого Меча.

Стоящего четвертым в ряду, возле самого младшего, слабосильного мага Палина Маджере.


Рассвет едва занимается, когда они появляются на пустынном берегу. Вокруг мирно спят лошади, люди, поставлены повозки и натянуты шатры.

Танин Маджере обсуждает с командиром предстоящий маршрут, настаивая, что к Северной Крепости можно добраться другим путём.

— У нас приказ, Маджере, — отмахивается командир. — Я не могу его нарушить.

Танин хмурится и продолжает гнуть свою линию, видимо, его тревожит близость моря. Стурм Маджере, зевающий что есть сил, стоит рядом, но в разговоре участия не принимает. Из них двоих голова на плечах есть у Танина, он более сведущ в воинском деле, и, будь Стил его командиром, послушал бы.

— Приказ есть приказ, — звучит глухо.

Стурм старается успокоить брата, а тот разъярённо дёргает усы. Странное видение кажется реальным, хотя Стил готов поклясться, что они только что покинули Утеху.

«Бред», — думает он, судорожно вздыхая. Маджере стоит рядом, совсем близко, но не замечает Стила. Попытки докричаться или ударить мага проваливаются, тот не видит и не слышит.

Взывания к Королеве Такхизис, впрочем, оказываются столь же бесполезны. Она словно исчезла из мира, хотя не может не знать, что творится с подданными.

Единственное, что остаётся Стилу — следовать за Маджере и его братьями. Он не уверен, сколько длится видение и когда закончится, но старается не терять голову. Дышит медленно, спокойно, как учили наставники. А где-то там, Флер, наверное, волнуется и ищет своего всадника.

— Палин, — Танин подходит ближе, становясь между братом и Стилом. — Я тут подумал, езжай-ка ты вперёд. В Северную Крепость.

— Зачем? — маг вздёргивает голову, стараясь понять, что скрывается за словами.

Стил догадывается, что старший брат чувствует опасность, и невольно восхищается.

«Если бы все соламнийцы были такими!» — он кривит губы, вспоминая изнеженных мальчишек, охраняющих Башню Верховного Жреца.

Китиара не появляется, поэтому единственный человек, с которым можно поговорить — он сам. Стил впервые остается наедине с собой, без голосов, смущающих душу, и невидимых провожатых. Ему непривычно, а братья Маджере вызывают противоречивые чувства: они всю дорогу ругаются, но и минуты друг без друга не могут.

«Дураки!» — сказала бы Китиара, но её нет. Стил остался совсем один, и, кроме драконицы, о нем некому будет сожалеть.

Разве жизнь какого-то рыцаря идёт в сравнении с Провидением и планами Королевы Такхизис. Никто и не заметит его отсутствия, скажут, что упустил пленника и сбежал.

Струсил.

Стил вспыхивает, перспектива навеки остаться в памяти товарищей трусом пугает.

— Палин! — голос Танина звучит, как раскат грома. Похоже, ему не удаётся убедить брата уехать.

Маг стоит на своём, твердит, что не бросит их. А на море появляются корабли, один за другим. Они неумолимо приближаются, и Стил в ужасе понимает, что будет дальше. Соламнийцы группируются, спешно выстраивают оборону и готовятся отражать атаку.

— Один, два, три, четыре… — Маджере стоит, прикрытый спинами братьев, и обречённо считает корабли.

— Бесполезно, — говорит Стил. — Наших больше.

Но никто его не слышит, Танин внезапно поворачивается и шепчет, горячо и быстро. Маджере вздрагивает, как от удара, кивает головой и на его глазах выступают слёзы. Стил понимает, что старший брат прощается, наказывает позаботиться о родителях и не лезть в самую гущу.

— Ты маг, — неловко добавляет Стурм, — глядишь, ограничатся выкупом…

— Танин! Стурм! — Маджере срывается, но кричать не может, шепчет в спину братьям. — Пожалуйста, дайте мне.

— Один раз, не больше! — Танин суров и непреклонен.

Стил ощущает его тревогу, если маг слишком сильно выложиться, то заклятьем скорее прикончит его самого, а не врагов.

«Слабак!» — скривила бы губы Китиара, но её по-прежнему нет. И Стил чувствует, как бьётся сердце.

Первая волна варваров накатывает, сметая рыцарей на пути. Братья Маджере держатся, сжимая щиты и рубя врагов. Они сражаются уверенно, хладнокровно и слаженно. Танин командует, потому что больше некому, Стурм помогает брату, прикрывая слева, а Маджере готовится, закрывает глаза и начинает читать заклинание. Стил видит, как шевелятся бледные губы, чувствует сбившееся дыхание и с непонятной для себя жалостью кладёт руку магу на плечо. Тот не чувствует, даже не поворачивает головы, и молния срывается с его пальцев.

Заклинание попадает точно в цель: варвары падают, катаются по земле и кричат. Уши закладывает, оторванные конечности падают рядом. Обожжённые, приторно пахнущие так, что выворачивает наизнанку.

«Мясо!» — презрительно говорит обычно Китиара.

Непривыкший ходить в первых рядах, выпускаемых на убой, Стил морщится. Из глазниц варваров вытекают глаза, остатки кожи слезают, как бумага.

— Палин! — кричит Стурм, прикрывая мага. — Пригнись!

Тот едва успевает наклонить голову, когда тяжелое копьё пробивает щит, оставляя братьев без прикрытия. Стурм ругается, отбивает два удара подряд и охает. В руке торчит стрела, ручейком течет кровь.

— Стурм! — Маджере стареется помочь, остановить кровь, но не успевает. Новая волна варваров накатывает, свистят стрелы, и маг падает, оглушённый копьём.

Стил вздрагивает, бросается, чтобы поймать, совершенно забыв о нереальности происходящего. Он стоит над лежащим Маджере, когда замечает, как копьё пробивает горло Стурму и средний брат, шатаясь, медленно оседает. Кровь бьёт фонтаном, он пытается заткнуть рану, теряет меч. Враги приближаются, суля смерть и забытье. Стурм хохочет, абсурдно и вызывающе, а потом опускает голову на грудь и растягивается возле неподвижного Маджере.

— Па… — хочет сказать он, но не успевает. Хрип вырывается из лёгких и глаза застывают, уставившись в одну точку.

Стил сглатывает, ему кажется, что глаза мёртвого смотрят прямо на него, словно он — виновник всех бед.

— Стурм! Палин! — крик Танина выводит его из прострации. Старший брат рубится, пробиваясь к двум лежащим телам. Он успел смягчить удар копья, направленного на Маджере, и теперь зияющая рана кровоточит.

Одно взгляда достаточно, чтобы понять — Танин не жилец, и держится на ногах лишь милостью богов. Но он упрямо сражается, продвигаясь ближе.

— Палин! Стурм! — легкие, похоже, наполнены кровью, на губах лопаются пузыри.

Стилу хочется достать меч и прикрыть Танину спину, чтобы тот успел, добрался до братьев. Варвары кричат, победоносно приближаясь.

— Танин, сзади! — Стил успевает заметить подлый удар одного из своих же.

Старший Маджере внезапно дёргается и успевает уклониться. Ещё секунду и он оказывается возле братьев.

— Стурм! Палин! — в его глазах застыли слезы, он не видит, живы ли они, и упрямо отбивает удары.

Кровь соламнийцев окрашивает землю, стекая к ногам Танина. Рыцари лежат, поверженные и истерзанные, с выбитыми глазами и отрубленными руками.

Танин остаётся практически один, прикрыть его некому. До братьев Маджере остаётся совсем чуть-чуть, когда Стил Ут-Матар Светлый Меч достаёт оружие и бросается в бой. Ему всё равно, что ничего не выйдет, что нельзя сражаться с теми, кто давно победил. Он знает одно: нужно дать Танину возможность добраться до братьев, чтобы умереть рядом с ними.

Стил отчаянно орудует мечом, когда понимает, что варвары отступают. Образуют вокруг Танина круг.

Старший Маджере хромает, приближаясь к братьям. Варвары ждут, Стил тоже чего-то ждет. Начинается дождь, смывая запекшуюся кровь и внутренности, валяющиеся вокруг.

«О, Хума, прими его душу в объятия!» — соламнийская песнь проноситься над головами, неумолимая как века.

Тень стоит возле Стила, прикрывая Танина от врагов.

Древние соламнийские латы и кровоточащая рана от копья.

— Отец? — говорит потрясенный Стил, но Струм Светлый Меч его не слышит, он смотрит на Танина, смотрит с гордостью и печалью.

Варвары приходят в движение, секунда — и старший брат падает, пронзенный ударом в грудь.

— Палин! — кричит Стил, кричит тщетно, и с ужасом понимает, что тот мёртв. Хотя такого быть не может, маг ведь выжил, спасся, прикрытый братьями.

Рыцари Такхизис высаживаются на берег, неспешно и с достоинством, а Стил стоит, невидимый никем, стоит около умершего отца и плачет.

Братья Маджере лежат рядышком, в ряд, мертвенно-бледные и печальные. Стил жмурится, рычит, закрывает глаза, открывает, трясёт головой, но тщетно.

Братьев Маджере трое, и они лежат у его ног.

Мертвые, поникшие, встретившие свою смерть.

И так и не увидевшие Стила Ут-Матара Светлого Меча.

Лежащего четвертым в ряду, на мокрой земле, возле самого младшего, слабосильного мага Палина Маджере.


Утром недовольная Флер будит Стила тычком когтя, ворча что-то о человеческих нравах. Он медленно поднимает голову и обнаруживает, что лежит возле Маджере. Рядом, прислонившись плечом к плечу.

— Светлый Меч? — тот удивленно открывает глаза и слабо щурится.

Стил вскакивает, приглаживает растрёпанные волосы и старается не замечать взгляда драконицы.

— Светлый Меч? — Маджере садиться и с удивлением поднимает что-то с земли. — Кажется, ты обронил.

Стил поворачивается, чтобы язвительно ответить, но видит Камень-Звезду. Древний амулет больше не сверкает, словно его задули как свечу.

— Благодарю, — он прячет Камень-Звезду в поясной мешочек, опасаясь пока надевать, мало ли что произойдет.

— Светлый Меч? — Маджере наклоняет голову, явно ничего не понимая. — Что-то случилось? Почему ты спал рядом?

Стил тянет с ответом, собирает вещи и игнорирует хихикающую Флер.

— Шевелись! — он старается не смотреть в глаза магу. — У нас мало времени.

Они взлетают, молчаливые и бледные. В небе их не видно, и есть шанс избежать дозорных. Стил думает о том, что ему приснилось, и от души надеется, что у Маджере был другой кошмар. Верить в то, что он видел, не хочется. Мёртвый Палин возле братьев кажется дурным сном.

«Палин».

Стил впервые называет кузена по имени, пусть и про себя.

«Сентиментальный дурак!» — припечатала бы Китиара, но она так и не вернулась.

«Он — твой брат. Родная кровь, ничего удивительного!» — отвечает отец в старинных латах.

И Стил Ут-Матар Светлый Меч видит его, а не тень.

Возможно, отец прав, и когда-нибудь он поймёт, каково это — быть четвертым из братьев Маджере.

Прикрывая слабосильного мага, третьего в ряду.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2017

Название: Всё гениальное просто
Автор: Sailor Lucky
Размер: миди, 5056 слов
Персонажи: Стурм Светлый Меч, Лорана Канан, Тассельхоф Непоседа, Флинт Огненный Горн, Гилтанас Канан, Дерек Хранитель Венца и фиалковые глаза
Категория: джен
Жанр: приключения
Рейтинг: G
Краткое содержание: Вполне себе правдивая история о том, как на самом деле Лорана и Ко отправились на Санкрист. И, главное, откуда в Ледяном Пределе взялся самый настоящий корабль.
Предупреждение: Издевательство над покойным Феал-хасом. Многократные падения Стурма по поводу и без. Поминание Чемоша всуе.
Размещение: после деанона с разрешения автора

— Корабль? — встревоженно уточнила Лорана. Стурм понял, о чём она думает. Корабль был лодкой, большой, надёжной, и всё равно лодкой.

— Ну, не на грифонах же нам на Санкрист лететь, — буркнул Гилтанас. — Что-то я не припоминаю, чтобы они здесь водились. Разве что замёрзшие во льду драконы, да и только.

— А как же Флинт? — лицо эльфийки стало ещё более встревоженным. — Танис говорил...

Стурм отлично помнил, что говорил Танис, более того, в отличие от самого Таниса, он был участником той истории.

— Лодки бывают разные, — с тех пор повторял Флинт, — но тонут все. К Чемошу их!

И вот теперь, похоже, к Чемошу предстояло пойти им всем. Вместе с лодкой, конечно же.



Все самые заманчивые истории, по мнению Таса, начинались с чего-то необычного. Падающих огненных гор, например. Или найденного куриного пёрышка, на худой конец.

Вот и праздник, организованный ледяным народом, был отличным поводом для истории. Стоящей и увлекательной.

Огоньки покрывали причудливо украшенный берег. Яркие, манящие, они заставляли забыть об идущей на севере войне. Словно в Ледяном Пределе наступил краткий, но такой долгожданный мир.

— Благодаря нам, кстати, — не удержался Тассельхоф, когда Флинт в очередной раз больно толкнул его в бок. — И праздник затеяли тоже ради нас. А ты всё ворчишь и ворчишь!

Он с тоской посмотрел на разноцветные колечки, весело позвякивающие на ветру. Их пришивали на край ткани, а потом развешивали на шатры. Получалось очень красиво.

И ведь колечки специально цепляли так низко, чтобы можно было пощупать.

«Клянусь шляпой Фисбена, они сами просятся в руки!» — подумал Тас, стараясь улизнуть от Флинта.

— Эй, ты! — к сожалению, тот с утра был в плохом настроении, и разгадал манёвр. — Забыл, что сказал Стурм? Ничего не трогать! Не хватало ещё, чтобы из героев мы превратились в воров.

Тас демонстративно чихнул, сделав вид, что просто искал платок в одном из своих мешочков. Да, он припоминал, что Светлый Меч говорил что-то о том, как важно вести себя прилично на празднике. Но, по мнению Таса, радоваться и рассматривать праздничные украшения — как раз и означало вести себя прилично. И уж точно не ходить с недовольной миной, как Флинт.

Вот уж кто нарушал все мыслимые и немыслимые правила приличия.

Например, не дал Тасу полюбоваться искусно сделанным веслом, которое торговец совершенно случайно забыл положить на прилавок. Такую красоту и бросить где попало! Так бы оно и потерялось в толпе, если бы не Тас.

И даже торговец обрадовался, когда увидел весло, сразу закричал «Держи его!». Тас и держал, крепко-крепко, пока разъярённый Флинт не выдрал несчастное весло из рук, и не отдал продавцу. А потом ещё долго ворчал, тыкал Таса в спину и хватал за руки каждый раз, когда они проходили мимо очередного прилавка.

— Ну никакого чувства такта у тебя, Флинт. Совсем не умеешь вести себя в приличном обществе!

Гном аж споткнулся и даже потянулся за секирой, когда Таса внезапно бесцеремонно схватили за курточку.

— Ой! — только и вымолвил он, удивленно оборачиваясь.

Перед ним стояла девушка в пёстром одеянии. У неё были фиалкового цвета глаза и очаровательная улыбка. А ещё шикарная сумочка на боку, не хуже, чем у самого Таса. Он протянул было руку, чтобы лично убедиться в качестве сумочки, но девушка ловко тряхнула его за курточку.

— Кхе-кхе, — из толпы вынырнул Флинт и отчего-то смущенно принялся извиняться, клятвенно общая «вернуть всё, что спер этот мелкий воришка». Тас так и не понял, какого воришку имел ввиду друг, и куда тот делся, потому что девушка весело рассмеялась. Получилось у неё здорово и очень по-дружески. Шикарная сумочка зазвенела, словно в ней хранились колечки, точь-в-точь такие, как висели вокруг.

Тасу отчаянно захотелось пощупать хотя бы одно, когда земля под ногами стала зыбкой и скользкой. Запахло морем, и, не успел кендер подумать, откуда в ледяной пустыне взяться морю, как мир медленно перевернулся.

— Смотри, Флинт, мир падает! Здорово, правда?



План был гениально прост. Так, по крайней мере, заявил Гилтанас.

— Здесь есть подобие таврены! Будем пить!

— С горя? — хмуро уточнил Стурм, вспомнив, как утром Флинт рассказывал терпеливо слушавшему Элистану леденящую душу историю про лодку. В пятый раз, если верить Тасу.

— В стратегических целях, Светлый Меч! — оскорбился эльф. — Если гнома хорошенько напоить, то он даже не вспомнит о том, как попал на «лодку».

Рациональное зерно в этих рассуждениях было, вот только Стурм сомневался, что Флинта можно будет напоить до бесчувственного состояния. И держать в таком виде пару дней, если не больше.

— У тебя есть другие предложения? — Гилтанас покосился в сторону хмурого Дерека. —Хранитель Венца рвётся на Санкрист, и, поверь, с радостью бросит нас всех. Как только найдёт корабль.

«Найти корабль» оказалось не проще, чем убедить Флинта сесть в «лодку». Вокруг простиралась ледяная пустыня, а ближайшее подобие порта было где-то на западе. В городке с непроизносимым названием.

Нужны были добровольцы, готовые пуститься в путь и довезти друзей до городка. Вождь даже не был уверен, что тот сохранился. После появления в Ледяном Пределе Феал-хаса многое изменилось, и ледяной народ старался не путешествовать далеко от дома.

Жители предпочитали не высовываться, чтобы не попадаться на глаза Феал-хасу, и Стурм не мог их винить.

Зато винил Дерек. Вчера он тщетно уговаривал вождя немедленно дать им лодку и отвезти в городок. И если поначалу тот просто упрямился, то после громогласных заявлений Дерека о том, что Соламния воюет против армий Такхизис чуть ли не в одиночку, и долг каждого помогать рыцарям, их выставили вон из шатра. Хорошо, обошлось без драки.

Дерек возмущённо сыпал проклятьями и отказывался признавать, что был неправ.

Стурм склонялся к мысли, что стоит заручиться помощью вождя без ведома Дерека, но как это сделать, пока не представлял. Единственная, ради кого ледяной народ мог отправиться в дальний путь, была Лорана.

— Что-о? Женщина? — Дерек, по-видимому, считал иначе. — Да ты с ума сошёл, Светлый Меч. Я запрещаю тебе даже думать об этом. После смерти Грома ты подчиняешься мне, не забывай об этом!

Стурм сглотнул, с горечью вспомнив Бриана Грома. Тот сделал Стурма своим оруженосцем, не побоявшись гнева Дерека, а потом погиб вместе с Эраном Длинным Луком от волчьих клыков.

А Дерек вёл себя так, словно не он только недавно потерял двух своих близких друзей.

— Люди переносят горе по-разному, — сказал накануне Элистан, и был прав.

— То люди, а это — Дерек, — фыркнул Флинт. — Глаз Дракона задурил ему голову. Впрочем, судя по всему, там и без Глаза было не так уж много мозгов.

И тоже был отчасти прав.

— Так, Светлый Меч, нам надо поговорить! — судя по тону, разговор был не о гениальном плане по спаиванию гнома. И даже не о том, где добыть корабль на Санкрист.

— Ты должен повлиять на Лорану, — Гилтанас наклонил голову. — Она не может сидеть в своём шатре вечно. В обнимку с дурацким топором!

В его голосе послышалась тревога, похоже, Лорана действительно собиралась сидеть в шатре до их отъезда.

— Праздник, — невпопад ответил Стурм, — она не может не пойти.

— Ха, это ты так думаешь, — эльф раздражённо зашагал взад-вперёд. — Она хочет, чтобы мы вернулись домой. Я уже несколько раз говорил, что нам нужно поехать на Санкрист, но она не слушает. Говорит, что устала. Но я-то знаю в чем дело! Опять Танис!

Элистан намекнул, что перед смертью Феал-хас говорил что-то о Китиаре и Танисе, и Стурму оставалось только догадываться, что творилось в душе Лораны.

Её состояние волновало не только Гилтанаса, Элистан не отходил от девушки ни на шаг, стараясь успокоить мятущуюся душу.

Но если жрец вёл себя мягко, то эльфийскому принцу не хватало выдержки. Он безумно любил сестру, и, похоже, ужасно переживал, но вместо того, чтобы сказать об этом вслух, требовал немедленно отправиться в путь.

Он был зол, что Лорана до сих пор не вернула ледяному народу топор. Тот самый, которым она сразила Феал-хаса, злого волшебника, державшего в страхе Ледяной Предел.

Гилтанас был возмущен, что его сестра, принцесса эльфов, вынуждена была биться с ужасным Феал-хасом.

— Эльфийки не ведут в бой мужчин, — ворчал он, — моя сестра не должна была участвовать в битве. Больше я не совершу этой ошибки!

Он попытался вернуть топор сам, но вождь ледяного народа даже слушать не захотел.

— Твою сестру выбрал Бог. Её ждут великие дела!

Неудивительно, что Гилтанас второй день ходил мрачнее тучи. А тут ещё и Элистан заявил, что нельзя обижать людей и возвращать топор до праздника. Дерек, что удивительно, его поддержал, опасаясь, что ледяной народ передумает и не поможет им добраться до моря.

— Нам нужны их лодки, иначе мы застрянем в этом проклятом месте на годы!

Гилтанас, понятное дело, был в ярости, и они с Дереком наговорили друг другу столько всего, что Стурм опасался, как бы не случилось драки. Им с Элистаном пришлось вмешаться, и с тех пор эльф демонстративно не разговаривал с Дереком.

— Тебя она послушает, ты же друг Таниса, — прозвучало это таким тоном, что Стурм даже задумался, а не поругаться ли с эльфийским принцем. — Кому как не тебе объяснить ей, что нам нужно плыть на Санкрист. Зря что ли мы добывали Глаз Дракона?

Стурм считал, что Глаз Дракона «добывали», чтоб спасти мир и остановить войну, а не попрекать им Лорану.

— Я попрошу её поговорить с вождем. Ей придётся покинуть шатёр, чтобы попросить его о помощи.

— Что-о? Лорану? — Гилтанас стал удивительно похож на Дерека. — Моя сестра не будет обсуждать мужские дела. Поговорим с ним сам!

— Но вождь доверяет Лоране, именно она убила Феал-хаса и всех спасла! — у Стурма, наконец, лопнуло терпение, и он сам не понял, как перешёл на крик. — Признай это, твоя сестра спасла всех нас!

Гилтанас побледнел и нахмурился: Стурм позабыл, что негоже так обращаться с эльфийским принцем, но было уже поздно.

— Моя сестра не Танис, Светлый Меч. Если ты забыл, так я напомню. Хватит перекладывать на неё ответственность!

И, чопорно кивнув, он ушёл в темноту, туда, откуда доносились весёлые голоса.

«Не Танис» прозвучало ещё хуже, чем «друг Таниса», и Стурм со злостью пнул землю. Пусть его друг хоть всю жизнь посвятит спасению эльфийского народа, он всё равно останется для них Полуэльфом.

Похоже, что эльфийское высокомерие ничем не уступало соламнийской заносчивости.

— К Чемошу, — выдохнул Стурм и отправился на поиски Элистана.

Жрец хотя бы был здравомыслящим человеком, не занятым попытками использовать Глаз Дракона и не выясняющим, может ли женщина командовать мужчинами или нет.



Ледяной топор поблёскивал в слабом отблеске свечи, напоминая об ужасных событиях. Лорана неподвижно лежала, закрыв глаза и прерывисто дыша. Ночью ей опять снился кошмар: белые волки и Феал-хас, разрывающий на куски её друзей.

Она проснулась в поту, хватая ртом воздух, а потом долго лежала в темноте, боясь пошевелиться.

Так повторялось третью ночь и, если бы не обжигающая рукоятка топора, Лорана бы решила, что кошмар на самом деле не закончился. И она спит наяву.

«Любовь станет твоим проклятьем», — сказал Феал-хас и оказался прав.

Стоило вспомнить о Танисе, как перед глазами появлялась Китиара.

Как тогда, в кошмаре о Сильванести, когда Танис бился плечом к плечу с этой женщиной. Они выглядели так, что слова были излишне.

Теперь Лорана знала, почему Танис ушёл от неё, кого никак не мог забыть.

Китиару.

Человеческую возлюбленную, с очаровательной улыбкой и коротко стриженными волосами.

— Я хочу домой, — прошептала Лорана, прижимаясь щекой к ледяной рукоятке топора. — И устала от войны, от любви и от… Таниса.

Она беззвучно заплакала, жалея себя и любовь.

Наивную, чистую, детскую.

Любовь, которой никогда не было.



Гениальный план Гилтанаса бы сейчас не помешал самому Стурму. На улице сильно похолодало, и он отчетливо чувствовал, как замерзает. Можно было подойти поближе к толпе, чтобы согреться у костров, или даже выпить с празднующими чего-то покрепче, но не хотелось.

С того места, где Стурм стоял, был виден деревянный помост, сколоченный в честь праздника. И чучело Феал-хаса, привязанное к деревянному столбу. Выглядел колдун пугающе жутко, мало походя на настоящего. Тот был эльфом, высоким и, судя по всему, довольно красивым.

— Думаю, Феал-хас бы оскорбился, увидев себя в таком виде, — пробормотал Стурм, плотнее укутываясь в старый плащ.

Он прищурился и, наконец, увидел Лорану.

Элистан всё же уговорил девушку присоединиться к празднику, и теперь она стояла поодаль, с несчастным лицом, крепко сжимая в руках топор.

Вождь произносил речь, перекрикивая восторженную толпу. Элистан стоял около жреца, Раггарта, задумчиво улыбаясь. Похоже, он уже прикидывал, о чем будет говорить.

Дерек угрюмо переминался с ноги на ногу, его речи уж точно никто не ждал, но правила приличия требовали дать слово государю Соламнии.

Гилтанас стоял рядом с Элистаном, демонстративно не замечая Дерека. Эльфийский принц, с детства привыкший к пышным празднествам и необходимости произносить речи перед поданными, чувствовал себя много свободнее других.

Стурму было необязательно что-нибудь говорить, официально он подчинялся Дереку, и именно тот, как старший по званию, выступит от имени Соламнии.

Более того, лучше было прямо сейчас отправиться на поиски Таса и Флинта. Судя по тому, что они до сих пор не появились, кендер не внял просьбе вести себя прилично и опять влип в неприятности.

Но Стурм колебался, он никак не мог заставить себя уйти и оставить Лорану одну. Она казалась ему такой одинокой, такой потерянной.

Ему вспомнился Танис, невольный вожак, вынужденный принимать решения.

Лорана сейчас была так на него похожа, что Стурму стало страшно. Он помянул Чемоша, придирчиво осмотрелся и начал обходить собравшихся.

До Лораны оставалась пара шагов, когда что-то холодное больно кольнуло его в бок.

— Молодой человек, а купите невесте подарок!

Фиалковые глаза, подведённые тёмным угольком, вынырнули из толпы. Стурм вздрогнул и беспомощно покрутил головой, не понимая, к кому их обладательница обращается.

Лорана застыла, ошеломлённая внезапным появлением. Остальные ничего не заметили, вождь как раз заканчивал речь, и толпа шумела от восторга.

— У меня есть чудесные кольца, на любой вкус!

Девушка смотрела прямо на Стурма.

Было в ней нечто пугающее, зловещее настолько, что он попятился назад, пытаясь заслонить Лорану.

— Простите, но… — и тут небо начало медленно опускаться, словно его переворачивали.

«Магия», — понял Стурм и сделал первое, что пришло в голову: прыгнул вперёд, пытаясь поймать незнакомку.

— М-м-м, так страстно меня ещё не обнимали, — промурлыкала та и тихо рассмеялась.

А потом помост рухнул, увлекая всех за собой.



Шатёр Лораны освещался слабо, было похоже, что она уже готовилась ко сну. Тени скользили по стенкам, зыбкие и невесомые. Снег медленно падал, укрывая собой землю.

Стурм пошевелился, чтобы окончательно не замёрзнуть. И в очередной раз пожалел, что отклонил дружеское предложение Гилтанаса пойти и напиться с горя.

— Да-а, не ожидал я от тебя, Светлый Меч, — эльфийский принц, похоже, забыл их перебранку. — Так целоваться с какой-то девицей, что уронить целый помост. Видела бы тебя леди Эльхана!

«Упаси Паладайн», — пробормотал Стурм и стремительно исчез в толпе.

Остаток праздника ему пришлось скрываться от друзей, чтобы не выслушивать сальных шуточек и не видеть совершенно ошеломлённый взгляд Лораны. Попытки объяснить, что он просто ловил злобную колдунью, успехом не увенчались.

— Если бы я так ловил всех симпатичных девушек, уже давно был бы женат, — беззлобно пошутил Элистан, заставив Стурма страдать ещё больше.

Благо, хоть Дерек воздержался от комментариев, сделав вид, что ничего не заметил. Впрочем, это могло быть правдой, поскольку он как раз произносил довольно нудную речь и, похоже, так и не понял, что произошло.

Просто прорычал что-то о манерах тех, кто водит сомнительные знакомства, якшаясь с кендерами и гномами.

— И всякими рыцарями, — язвительно прошипел ему вслед Гилтанас, но перехватил укоризненный взгляд сестры и отправился спать, насвистывая какую-то мелодию.

Лорана тоже ушла, странно поглядывая на Стурма, но так и ничего не сказав. И вот теперь он мёрз в тени её шатра, сам не зная в ожидании чего.

«Возможно, у меня просто разыгралось воображение», — уныло подумал Стурм, оглядываясь. Вокруг не было ни души, селение медленно погружалось во тьму, и даже ветер утих.

Никаких подозрительных девушек не наблюдалось. И когда Стурм решил пойти, наконец, спать, то странное шевеление слева заставило его замереть.

Пару минут ничего не происходило, а потом он увидел, как край шатра приподнялся, и нечто стремительно нырнуло внутрь.

— Попалась, — выдохнул Стурм и бросился следом.

Едва он влетел внутрь, как ловкая подножка заставила кувыркнуться и растянуться на чем-то мягком.

— О, Хаббакук, какой страстный мужчина, — на этот раз зловещие глаза оказались сверху. — Никакого спасу с тобой!

Стурм злобно зарычал, стараясь подняться на ноги, но сдавленный писк остановил его на полпути.

— Бедняга, эльфы не привыкли к таким жарким объятиями! — расхохоталась незнакомка и бросилась прочь.

Не успев отдышаться, Стурм вскочил на ноги и бережно поднял Лорану. В её глазах застыли ужас, недоумение и обида.

— Прости, — попытался извиниться он, когда заметил исчезающую в темноте лодку. Быструю и стремительную, искусно изготовленную ледяным народом.

— Чемош, — он беспомощно огляделся, и тут то ли Бог Смерти решил отомстить, чтобы не упоминали всуе, то ли Паладайн сжалился, явив свою милость.

— Стурм! Что ты делаешь? — Лорана потрясённо замерла, не в силах поверить в очевидное. — Ты что, крадёшь чужую лодку?

— Заимствую, — выдохнул он, ловко отвязывая канат. — У нас только что позаимствовали кендера и гнома. Придётся позаимствовать лодку. Ненадолго. Давай, прыгай.

Лорана в ужасе посмотрела на него, а затем попятилась.

— Может быть нам…

— Нет времени. Ну же, давай! Она уйдёт!

Он наклонился, и рывком втащил девушку на борт. Раздался скрип, и лодка полетела вперёд, подгоняемая ветром.

Лорана зажмурилась и прижалась к Стурму, явно не понимая, что происходит.

Тот и рад был бы объяснить, но не мог: следил за развевающемся на ветру султаном. Из самого настоящего конского волоса.



Раньше, если что-то случалось, Тассельхоф всегда мог посоветоваться с Танисом. Прийти хоть в два часа ночи и узнать, что делать. А чаще всего к Танису приходили другие люди и советовались, что делать с Тассельхофом. Было здорово, правда, почему-то ни один из советов реализован не был. А жаль, подумалось Тасу, было бы интересно узнать, что там насоветовал Танис.

— Эх, был бы он рядом, — вздохнул кендер и задумчиво повертел головой. Его мама всегда говорила, если не знаешь, что делать, спроси совета у умного человека.

В их компании людей было не так много, Элистан, Стурм да угрюмый Хранитель Венца.

И из них троих мало кто годился на роль Таниса, разве что Лорана. Но уж она-то была самым настоящим эльфом, и спросить у неё совета не получилось.

Не потому что она бы отказалась что-нибудь посоветовать, наоборот, Тас был уверен, что уж Лорана бы точно придумала, что ему делать. Если бы была рядом.

Но кроме валявшегося без сознания Флинта, рядом никого не оказалось.

Тассельхоф попытался пошевелиться, но не смог: он был крепко связан какой-то толстой верёвкой.

— Ух ты! Похоже, нас кто-то похитил. Ты слышишь, Флинт?

Он исхитрился и пнул гнома в бок, но тот пробурчал нечто нечленораздельное и так и остался лежать.

— Ты что, спишь? — возмутился Тас. — Нас впервые в жизни украли, а ты спишь.

Ответом ему послужил серебристый смех, и фиалкового цвета глаза заслонили небо.

— Простите, я… — начал было Тас, но мир вдруг вздрогнул и опять перевернулся.

А потом ещё раз, и ещё, словно бушующее море.



Погоня продолжалась, хотя Стурм был вынужден признать, что незнакомка куда лучше справлялась с ледяной лодкой, чем он сам. Сильный ветер не давал сосредоточиться, заставляя каждую секунду быть начеку.

Лорана, наконец, сориентировалась и пыталась помочь, удерживая один из канатов.

Получалось плохо, поскольку нежные эльфийские руки не были приспособлены к тяжелой физической работе.

Стурм старался не терять из вида лодку с гномом и кендером, и надеялся, что ледяная пустыня не бесконечна.

— Стурм, смотри, она забирает на север, — Лорана махнула куда-то вправо.

Он не увидел, скорее, интуитивно изменил курс, полагаясь на её эльфийское зрение.

— Море, — процедил он, с трудом разлепляя губы. — Там море.

Лорана не услышала, скорее, прочла по губам и крикнула что-то в ответ. Стурм не понял, а когда проследил её взгляд, было поздно.

Лодки с треском столкнулись, как во время шторма и ухнули куда-то вниз, проламывая толстый слой льда.



Зыбкий берег уходил из-под ног, безжалостно увлекая за собой. Волны вздымались, накатывая все ближе и ближе. Казалось, мир медленно переворачивался, заполняя всё снегом.

Холодным, белым, неотвратимым.

Засвистел ветер, громко и пронзительно.

Она вздрогнула, потянулась вперёд в поисках опоры, и не удержалась. Ещё миг, и вода медленно сомкнулась над головой.

Холодная, темная, неотвратимая.





Погоня на лодке настолько захватила Таса, что он не утерпел и решил поучаствовать. Самую малость, чтобы знать, каково это — управлять ледяной лодкой.

«Должен же я потом рассказать Флинту, что он умудрился проспать!» — решил Тассельхоф и приподнялся на четвереньках.

К тому времени, когда лодка развернулась на север, он уже расправился с веревкой, и она укоризненно лежала на дне.

— Прости, — извинился Тас, — я не хотел тебя разрезать, честное слово. Но у меня нет времени, я не могу пропустить всё веселье.

Он встал, покачнулся и ухватился за ближайший канат.

— Ух ты! Вот это да! Смотри, Флинт, как я могу!

Из темноты показались встревоженные фиалковые глаза, но Тас не успел поздороваться, потому что раздался страшный удар и мир вновь перевернулся.

На этот раз быстрее обычного.



Она тонула, отчаянного старясь выбраться. Добраться до спасительного берега, ощутить опору под ногами.

— Любовь делает нас слабыми, — его холодные глаза зловещ сверкали. — Любовь открывает наши сердца.

— Помоги, — шептала она, задыхаясь.

А он стоял, такой далёкий и близкий одновременно, и ледяной ветер трепал его волосы.

— Любовь — это проклятие, дорогая. Прощай!

Мир медленно перевернулся, а потом ещё раз. Самый последний.

И замёрз, чтобы больше никогда не воскреснуть



Сколько Тассельхоф себя помнил, вода была ему домом. Он нырял с самого детства, пытаясь угнаться за другими кендерами. Мама, веселая и строгая одновременно, учила его плавать как рыба, набрав в лёгкие побольше воздуха.

— Почувствуй воду, дай ей тебя обнять.

Мама была права, вода всегда ласково обнимала кендера, словно он в прошлой жизни был рыбой.

— Поймал, — пробулькал Тас, радостно хватая Флинта за шкирку. — Тащу!

Он ещё раз с тоской посмотрел на тонущую лодку и стал забирать к берегу.

Спасти и Флинта и лодку одновременно не получилось бы, будь даже Тас хоть трижды Карамоном. Пришлось проститься со ставшей родной лодочкой и выбрать гнома.

Не то, чтобы тот был настолько ценен, просто Тассельхоф представил, как расстроится Танис, узнав, что он всё же утопил Флинта в море. И должен же был кто-то присматривать за ним, а ворчливый гном на роль няньки подходил идеально.

— Вот увидишь, — отдуваясь просипел Тас, — мы ещё сделаем из тебя моряка, Флинт. Дай только добраться до берега!

Тот оказался не так уж близко, скорее, далековато, хотя этого быть не могло.

«Мы же просто ушли под воду, откуда здесь такое большое море», — задумался Тас и едва успел увернуться от огромного весла.

Он поднял голову и только тогда понял, что прямо навстречу ему плывёт корабль. Темный, мощный, самый настоящий.

— Смотри, Флинт! Ещё одна лодка. Здорово, правда?





Лодка медленно дрейфовала, словно не желая идти ко дну. Струм едва балансировал, пытаясь приладить парус. Замёрзшие руки не слушались, верёвка то и дело выскальзывала, норовя утонуть в ледяной воде.

Второй лодки не было видно, и Светлому Мечу оставалось уповать на то, что она уплыла, унеся с собой Таса и Флинта. О другом варианте развития событий думать не хотелось.

— Стурм, помоги…

Она едва говорила, пришлось повернуться и переспросить.

Лорана смотрела прямо на него, с мольбой и жалостью. Стурм мог бы сказать, что «спасение врагов дело рук самих врагов», но не стал. Не смог вынести этот взгляд.

Только коротко выругался и нырнул обратно, туда, где на поверхности виднелась намокшая женская сумка.

Так подозрительно похожая на Тасовы мешочки со всяким хламом.

— Топор, отдай мне его, королевская дочка, — фиалковые глаза напряженно смотрели на Лорану. — На нём проклятая кровь. Я навеки похороню его в самых тёмных водах.

Эльфийка вздрогнула и попятилась, лодка опасно накренилась.

Незнакомка стояла на расстоянии вытянутой руки, хотя Лорана могла поклясться, что секунду назад рядом никого не было.

— Отдай мне его, иначе твои друзья умрут, — голос звучал зловеще, словно шёл из-под толщи воды.

Лорана вздрогнула, почувствовав, как взгляд незнакомки проникает в самую душу. Прямо как тогда, когда Феал-хас смотрел на неё, затягивая в тёмную пучину безумия.

— Попалась, — Стурм схватил незнакомку за ногу и что есть силы дёрнул.

Они рухнули в воду, обдавая лодочку брызгами.

— И не надоело тебе, а? — процедила девушка, она была ледяной на ощупь, словно топор, подаренный Лоране.

Легко вывернувшись, она вытянула руку, и над головой Стурма сомкнулось море. Он задержал дыхание, хотя отлично понимал, что это бесполезно.

— Стой! — крик Лораны шёл откуда-то сверху, приглушённый и надрывный. — Пожалуйста, я сделаю всё, как ты просишь! Только не убивай его!

— Рыцаря, королевская дочка? Или того Полуэльфа, который у тебя в сердце?

«Причём здесь Танис?», — пронеслось в голове у Стурма, и он медленно пошёл ко дну, подумав о том, что старинные соламнийские латы мало предназначены для моря.

Жаль, не удастся спасти Лорану.

«Позаботься о ней, Стурм».

Танис возник перед ним как живой, захотелось даже тряхнуть и возмущённо напомнить, что это он их оставил, а не наоборот.

— Стурм! — голос Лораны оборвался.

«К Чемошу», — огрызнулся он и, сделав последнее усилие, выбросил перед собой меч, в тайной надежде хотя бы попасть по злой колдунье.

Раздался звон и мир раскололся на тысячи мелких осколков.

А затем перевернулся, неумолимо увлекая вниз.

Словно специально ждал своего часа.



Фиалковые глаза потрясённо следили за тем, как рассыпался топор. Красивый и грозный, покрытый тёмной эльфийской кровью.

Холодные воды приняли осколки, обняли и поглотили, словно их и не было никогда.

Ледяная фигура Феал-хаса поблекла, стала зыбкой и прозрачной.

Он по-прежнему стоял там, на берегу, но теперь берег был далеко-далеко, будто бы в другой, забытой жизни.

— Стурм! — маленькая эльфийка мужественно кинулась в воду, позабыв обо всём на свете.

Она отчаянно барахталась, пытаясь вытащить рыцаря. Тяжёлые латы упрямо тянули того ко дну, а замёрзший в руках меч напоминал камень.

В этой борьбе было нельзя победить, даже с ледяным топором в руках.

— О, Хаббакук, помоги! — девушка подняла руку и начала медленно творить заклинание.

Совсем как тогда, когда нашла на берегу замёрзшего до смерти эльфа.

С ледяными глазами и чёрным сердцем.

Эльфа, ставшего её любовью и проклятьем одновременно.

«Будь ты проклят, Феал-хас».





Капитан, здоровый бородатый мужчина, напомнил Тасу старину Карамона. Даже захотелось спросить, нет ли у капитана болезненного брата близнеца.

— Ты как, жив? — коричневые глаза пристально оглядели Тассельхофа с ног до головы, не упуская ни одной детали.

— Ага, — закивал он. — Я и мой друг вполне себе целы. Но…

— Но? — капитан нахмурился, не понимая, к чему клонит кендер.

— Видите ли, я готов прозакладывать свой хупак, что если хорошенько поищете, то найдёте еще выживших. И даже несколько сразу. А, возможно, спасёте целую лодку!

— Ха, с чего бы это я… — но крик одного из матросов заставил его замолчать.

— О, великий Хаббакук, — выдохнул стоявший рядом первый помощник.

Тассельхоф не знал, к кому он обращается, но тоже на всякий случай уважительно потянул «О!», потому что зрелище того стоило.

Ледяная волна медленно и бережно поднимала на палубу дырявую лодку, и Тас готов был поклясться, что это Стурм и Лорана валялись там на дне.

Жаль, Флинт по-прежнему дрых, заботливо укутанный какой-то тряпкой.

— И как прикажете мне ему всё объяснить? — простонал Тас и бросился навстречу волне.

Вдруг всё же получится поуправлять ледяной лодкой, вот смеху-то будет!



Снег осторожно падал на палубу, укрывая стоявших на ней. Лорана, кутаясь в старый капитанский плащ, смотрела прямо в фиалковые глаза.

Они выглядели иначе, словно внутри улеглось море. И даже казалось, что если посмотреть подольше, можно увидеть солнечные лучи.

— Тоже мне, королевская дочка, — хмыкнула незнакомка. — Убить Феал-хаса, чтобы бесславно погибнуть в волнах. Много ли чести вот так утонуть?

Лорана не ответила: слова были не нужны, загадочная обладательница фиалковых глаз читала в её сердце, как в открытой книге.

— Правильно, королевская дочка. Когда-то давным-давно, в другой жизни, я была унинтернорной. И теперь вижу тебя насквозь.

— Феал-хас тоже мог, — Лорана наклонила голову. — Но это его не спасло.

— Не спасло, — эхом отозвалась незнакомка. — Он получил то, что хотел. Вечную жизнь во льду, его кровь проникла глубоко под толщу и пребудет там навек.

— Я… — Лорана столько всего хотела спросить, столько узнать.

— Слова не важны, королевская дочка, — незнакомка подняла руку. — Ты сделала то, что не смогла я. Ты убила зверя. Топор утонул, и проклятая кровь вернулась туда, где ей место. Я исполнила приказ своего Бога. Спасибо тебе.

— Можно было бы просто попросить, — зло процедил Стурм, отряхиваясь. — А не красть кендера с гномом. Если бы ты нормально всё объяснила, мы бы сами утопили этот треклятый топор!

— И с кем бы я тогда целовалась? — прищурилась незнакомка и звонко чмокнула его в щёку.

Он оторопело замер, но не успел даже толком возмутиться, как услышал серебристый смех.

Похожий на перезвон эльфийских колокольчиков.

Такой теплый.

И давным-давно забытый.

Стурм с нежностью оглянулся на Лорану: он не мог вспомнить, когда она в последний раз так смеялась.

— Здорово! — запрыгал Тас. — Давненько мы так не веселились.

Лорана кивнула, и в этот миг из уцелевшей лодки донесся богатырский храп.

— Флинт, — ахнула эльфийка и кинулась на выручку другу.

— Всё гениальное просто, — подмигнула Стурму незнакомка и ловко дёрнула за веревку.

Красивый, темно-вишневого цвета парус стремительно раскрылся, сбивая Стурма с ног.

— И все же, какой мужчина! Ни одна эльфийка не устоит, клянусь Хаббакуком!

Её смех ещё долго звучал в воздухе, напоминая о странных событиях не менее странной ночи.

Капитан, получив задаток, милостиво согласился подождать в порту пару дней, пока друзья вернутся к ледяному народу за остальными.

— Довезу я вас до Санкриста, так и быть. Раз уже сам Король-рыболов вам благоволит!

Стурм, пробормотав в усы что-то нечленораздельное, не устал уточнять, каким боком незнакомка с фиалковыми глазами относилась к Хаббакуку. Хватит с них её странной магии, какой бы она ни была.

— Знаешь, а мне её жаль, — прошептала Лорана, кутаясь в сухой плащ. — Она ведь действительно его любила, бедняжка.

Учитывая, что у Стурма в голове не укладывалось, как можно было влюбиться в Феал-хаса, разумным было промолчать.

Тем более, он был в чем-то благодарен незнакомке.

Лорана, похоже, оправилась от страшных событий последних дней.

По крайней мере, улыбалась она теперь совсем по-другому.

— Представляю, как удивиться Гил, когда увидит корабль. И даже Хранитель Венца будет потрясён!

И она так точно изобразила привычку Дерека неодобрительно ворчать в усы, что Стурм рассмеялся.

А над миром вставало яркое солнце, и на этот раз он не спешил переворачиваться.


— А говорил, что твой план сработает! — Стурм, отдуваясь, покосился на Гилтанаса. — Будем пить, будем пить. И?

— Гномы… говорю тебе, Светлый Меч, я был близок… Мне ик… не хватило самую малость… — эльф снова икнул и чуть не упал.

Струм выругался и покрепче обхватил его за плечо: трап казался ему бесконечным.

— Чтобы я ещё раз садился пить с эльфом! — ворчал Флинт, осторожно взбираясь сзади. — Нет уж, лучше сразу в море. Лодки, опять лодки. Помяни мои слова, Светлый Меч, та девица просто хотела нас всех утопить. Вот увидишь, эта посудина пойдёт ко дну в самый неподходящий момент. Во имя этого, как его, Хаббакука!

Стурм тяжко вздохнул, припоминая, что сказал Флинт, когда проснулся. Даже Тассельхоф не решился бы повторить, даром что Лорана стояла рядом.

Столько гномьих ругательств за раз не слышал ни один кендер.

О том, как они рассказывали друзьям о корабле, вспоминать не хотелось. Гилтанас поднял их на смех, и, если бы не Элистан, веривший в божественное провидение, никто не согласился бы отправиться и посмотреть на корабль.

— Мы не видели кораблей последние двадцать лет, — заметил вождь, пожимая руку капитану.

— А я не видел ледяной народ все пятьдесят, даром, что тридцать из них провёл в море, — парировал тот.

Судя по всему, капитан оказался неплохим человеком и даже не пиратом, как крамольно высказался поначалу Дерек.

— Оставили бы Хранителя Венца на берегу, и дело с концом. Раз Кодекс запрещает ему плавать с пиратами, — высокомерно заметил Гилтанас и предложил выпить. За удачную находку. Перед отъездом, по чуть-чуть.

И ещё по чуть-чуть, а потом совсем немного по чуть-чуть. Закончилось всё тем, что Флинт вынужден был сдаться и отправиться с ними на корабль, чтобы проверить, как этот «никчемный эльф доползёт в каюту, пьянь этакая».

О том, что спуститься ему никто не даст, он, ясное дело, не подумал. А, может, смирился, чувствуя стыд за то, что проспал всю погоню.

Так что в чем-то план Гилтанаса удался.

Всё гениальное действительно было просто.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2017

Название: Игрушки
Автор: Sailor Lucky
Размер: миди, 4048 слова
Пейринг/Персонажи: Лорана Канан (дарк!) / Танис Полуэльф, Гилтанас Канан, Стурм Светлый Меч, Герои Копья фоном
Категория: джен, гет
Жанр: даркфик
Рейтинг: R
Предупреждения: Частичный ООС Лораны. Настоящее время. Психическое насилие. Попытка изнасилования. Эльфийские предубеждения во всей красе.
Примечание: «Сними сапоги» — любимая игра Таниса и Китиары, которую она и придумала, неудивительно, какая у него была реакция.
Краткое содержание: Лорана в последний раз окидывает взглядом то, что осталось и медленно уходит, не обращая внимания на прислугу.
Ей давно уже не шестнадцать лет, принцесса выросла, и у неё теперь другие игрушки.
Размещение: только с разрешения автора

Первую куклу Лоране дарят на шестнадцатый день рождения, в чудесный солнечный день.
Огромные голубые глаза, копна пушистых волос, фарфоровое тело. Кукла приятно пахнет, нежная на ощупь, и напоминает принцессу из сказки.
С ней хочется спать, обниматься и доверять секреты.
Кукла стоит целое состояние, о чем ей дважды напоминает старший брат.
Куклу делали на заказ, специально ко дню рождения маленькой принцессы.
— Гляди, как она похожа на тебя, — говорит мама, вплетая в ее волосы белые ленты.
Огромные голубые глаза затягиваются, словно два ледяных омута.
— Такая же красивая, как и ты, — утверждает папа, любуясь длинными пушистыми волосами.
Кукла молчит, кивает, когда нужно, и нравится абсолютно всем.
— Смотри, её любят так же, как и тебя, — говорит отражение и наклоняет голову набок.
Они проводят вместе все свободное время, дурачатся, ведут себя совсем не так, как положено принцессам: исследуют мир вокруг, пускаясь в опасные приключения.
— Вместе мы сможем все, ты и я, — кукла смотрит прямо, уверенно, немигающим взглядом из-под пушистых ресниц.
Придворные с улыбкой поощряют шалости «маленькой принцессы», старший брат закатывает глаза и твердит о том, что пора вырасти и перестать играть в странные игры. Младший, Гилтанас, — хочет играть вместе с ними, но они же девочки, поэтому не берут его с собой ни разу.
— Посмотри, мы с тобой практически сестры, — они даже спят в одной комнате, с высокими потолками и резными кроватками.
И видят одинаковые сны, яркие и безмятежные.
Момент, когда их начинают путать её родители, не запоминается: только какие-то обрывки воспоминаний, отдельные фразы и удивление.
— Странно, я думала, это ты там сидишь, — мама качает головой и уходит, оставляя их наедине.
Впервые кажется, что игра зашла слишком далеко. Лорана украдкой рассматривает отражение в зеркале и старается угадать, кто из них — она настоящая. Получается не очень хорошо, она закусывает губу и тушит свечи.
— Если одна принцесса уже есть, то зачем вторая? — резонный вопрос так и остаётся невысказанным: наступает новый день, и им опять заплетают одинаковые косы.
Один к одному.
Безмятежное детство заканчивается внезапно: Лорана впервые влюбляется и не знает, как быть. Целыми днями ходит мрачнее тучи, перестаёт играть с младшим братом и забрасывает куклу в дальний угол.
Родители удивляются переменам и по-прежнему покупают им одинаковые наряды. Служанки украдкой заплетают кукле такие же косы и бережно меняют одежду.
Ночью она лежит рядом, и, если закрыть глаза, можно вспомнить, какова на ощупь фарфоровая кожа. Лоране кажется, будто кукла всё помнит, и негодует, не может пережить того, что её бросили.
Младший брат иногда заглядывает и с удивлением спрашивает, куда она подевала родительский подарок. Старший в очередной раз напоминает о том, сколько этот подарок стоил, и предлагает отправить куклу в сокровищницу.
Лорана отмахивается, ей не до того, впереди столько шалостей и игр, и теперь играть можно не только вдвоем с братом.
Безмятежность длится не долго: он заходит к ней, чтобы позвать на прогулку, и видит куклу. Та сидит у окна и смотрит в зимний сад, укрытый белоснежным ковром.
Золотистые волосы аккуратно собраны и повторяют причёску Лораны точь-в-точь, словно они — самые настоящие сёстры.
— Знаешь, — говорит он вечером, — вы с ней так похожи. Я даже испугался и чуть не перепутал.
Лорана наклоняет голову набок, закусив губу до крови, мир вокруг неё переворачивается.
— Между нами десять лет разницы, — хмурится она чуть погодя.
— Да? — он удивлённо оборачивается, — знаешь, никогда бы не сказал, она выглядит, как ты сейчас. Словно живая.
Ночью Лорана разбивает куклу вдребезги, равнодушно наблюдая за сломанным тельцем.
Оно падает, бьется о черные камни и остаётся неподвижно лежать.
Служанки охают, ахают, и бросаются на помощь. Они стараются собрать то, что осталось, чтобы спасти хоть что-то.
Фарфоровая кожа, холодящая в жаркий летний день, выглядит жалким подобием настоящей, волосы, золотистые, заплетённые по последней моде, свалялись, и кусками разбросаны вокруг.
Маленькое игрушечное сердце лежит недалёко, оно слегка треснуло, но выглядит обманчиво целым.
Лорана медленно подходит, любуясь филигранной работой гномьего мастера, и безжалостно наступает.
Раздаётся зловещий треск, пронизывающий наступившую тишину.
Маленькая, аккуратная ножка на фоне разбившихся алых осколков.
Смотрится красиво.
Лорана в последний раз окидывает взглядом то, что осталось, и медленно уходит, не обращая внимания на прислугу.
Ей давно уже не шестнадцать лет, принцесса выросла, и у неё теперь другие игрушки.


Вторую куклу Лорана получает случайно, вернувшись домой с прогулки.
У куклы эльфийские уши, колючий взгляд и раскосые глаза, похожие на бушующие волны. Она выглядит старше Лораны, но пока это не сильно заметно.
Кукла мужского рода, и напоминает эльфа, вот только подбородок обтесать забыли, словно мастер торопился и решил, что и так сойдёт.
— Смотри, это твой кузен, Танталас, — говорит мама, стыдливо пряча глаза.
Кукла тоже прячет глаза, неуклюже переминаясь.
— Его мать скончалась, он будет жить теперь с нами, — хмурится папа и тоже отводит взгляд.
Ей кажется это забавным: родители словно играют в гляделки, стыдясь своего подарка.
— Смотри, как он на тебя пялится, — отражение наклоняет голову, пряча лицо в золотистых волосах.
Новая кукла действительно пялится, будто зверёк из дремучего леса. Лорана узнает, что мать кузена умерла, даже пытается вспомнить тетю, но не получается: последний раз они виделись много лет назад.
— Забыла, эта та самая, с которой жестоко обошлись люди? — старший брат, Портиос, всегда называет вещи своими именами.
Ему не нравится вторая кукла, она спорит с родителями, доказывая, что милосердней будет отдать кузена в другую семью, подальше от столицы.
Отец и слушать не желает, мать призывает вспомнить, что «народ может не понять такого шага Правителя», а Лорана скрещивает пальцы.
Ей не охота расставаться с новой игрушкой, поэтому она поддерживает родителей.
— Танталас, да?
Он медленно кивает и первое время избегает её взглядов. Говорит мало, прячется, общается только с Гилтанасом. Беззаботный младший брат не слушает Портиоса и охотно помогает кузену привыкнуть к новому дому.
Она присматривается к кукле, внимательно отслеживая реакции. Что говорит, как смотрит, куда ходит и где проводит свободное время. Вторая кукла оказывается интереснее первой: она умеет плакать, страшно и тоскливо.
Лорана узнает об этом случайно, когда ночью возвращается к себе после очередной шалости.
Младший брат, Гилтанас, придумывает, как разозлить гномьего посла, живущего у них третий день.
— Будет здорово, — говорит он за ужином, и она соглашается.
Гилтанас умеет веселиться, не то, что Портиос.
Они встречаются после ужина и прячут вещи посла, потом путают его бумаги, и скрываются. Никем не замеченные и безумно довольные собой.
Получается по-настоящему здорово, и Лорана спешит вернуться в покои, до того, как их с братом шалость раскроется.
Прокрадываясь мимо комнаты Танталаса, она слышит глухие стоны, кажется, что ему плохо. Нужно пройти мимо и вернуться к себе как можно скорее, но любопытство берёт верх: осторожно приоткрыв дверь, Лорана проскальзывает внутрь.
Она умеет ходить бесшумно, они с Гилтанасом каждый день практикуются, оставляя прислугу и скучных учителей в дураках.
Танталас плачет, закусив одеяло, и выглядит столь жалко, что Лорана теряется и не знает, как себя вести.
— Мама, — стонет он, и сильнее стискивает зубы.
Лорана наклоняет голову и делает шаг вперёд, желая удостовериться, что он вообще дышит.
Танталас вздрагивает, хватает её за руку и больно дергает вперёд.
Никто не говорит, что кукла может причинять боль, поэтому Лорана замирает, не зная, как себя вести.
Они лежат пару минут в темноте, так плотно прижавшись друг к другу, что бросает в жар. Кукла в ужасе смотрит на неё, и не шевелится, похоже, страшно не только Лоране.
— Больно, — шепчет она через пару минут, хотя рука вовсе не болит, да и лежать приятно: пол покрыт чем-то мягким и тёплым.
Но разливающийся по телу жар пугает, и ей хочется сбежать, как можно скорее.
Танталас аккуратно проводит рукой по золотистым волосам и медленно поднимается, бережно ставя Лорану на ноги.
Он выглядит необычно: смущён, щёки пылают, бормочет что-то бессвязное. Если бы не дорожки от слёз, ни за что не догадаешься, что ему снились кошмары.
Лорана смотрит на него и сбегает, сама не понимая, отчего страшно стало ей.
Со временем она успокаивается, а мальчишки принимают её в свою компанию. Шалости становятся более изощрёнными, когда у Гилтанаса поваляется новая забава — досаждать Портиосу, чем он благополучно и занимается. Лорана и Танталас его поддерживают и покрывают от гнева родителей.
— Ты со своим Полуэльфом, — рычит Портиос однажды, и она первые задумывается, что у куклы есть другая, проклятая кровь.
Если не присматриваться к массивному подбородку, то не догадаешься, обычный эльфийский юноша. Разве что руки более массивные и грубые.
—У Каганести тоже такие, — Лорана надменно смотрит на Портиоса, осаживая его в один из вечером. — Но их ты называешь эльфами.
Тот хмурится, но ничего не говорит, похоже, её выходка ставит его в тупик.
Вечером Лорана видит Танталаса у себя в покоях, любующегося первой куклой.
Она совсем о ней забыла, и даже не обращает внимания.
— Знаешь, — говорит он, — вы с ней так похожи. Я даже испугался, и чуть не перепутал.
Лорана наклоняет голову набок, закусив губу до крови, мир вокруг неё переворачивается.
— Между нами десять лет разницы, — хмурится она чуть погодя.
— Да? — он удивлённо оборачивается, — знаешь, никогда бы не сказал, она выглядит, как ты сейчас. Словно живая.
Судьба первой куклы решена, и Лорана готовится, понимая, что двух принцесс с золотистыми волосами быть не может.
Это опасно и неразумно.
Первой куклой приходится пожертвовать, чтобы не потерять вторую, Танталаса.
Ночью, сжигая старые наряды, Лорана понимает, что детская привязанность переросла в нечто большее.
На её тридцатый день рождения кукла Танталас превращается в Таниса, пахнущего иначе, чем остальные.
Разбить не получается, хотя она дважды пробует, с отчаянной улыбкой на губах.
Осколков нет, разве что крови немного, «человеческой крови». Даже капля лишает права быть эльфом, а у куклы Танис её больше, чем капля.
Кровь течёт по рукам, ободранным об острые камни.
— Просто упал, — бурчит кукла на все расспросы, — просто так вышло.
Смотрится ужасно, Лорана молча изучает реакцию окружающих, и уходит в свои покои.
Ей давно не шестнадцать лет, и игрушки впервые меняют правила игры.


Вторая кукла бросает её внезапно, именно в тот момент, когда она видит светлое будущее и хочет просить отца о благословении.
Братья, сговорившись, считают, что так лучше, мама молчит, а сам Правитель отказывается обсуждать побег «неблагодарного мальчишки».
Лорана упрямится и верит, что Танис вернётся, чтобы забрать её с собой.
Она выбрасывает все игрушки, прячет в сундук кукол, и приказывает убрать его из покоев.
Ночами ей снится Танис, попавший в западню и зовущий на помощь.
В тот день, когда ей кажется, будто кошмар станет явью, он возвращается, приходит в столицу со своими друзьями.
Лорана видит среди них двух девушек, но, кажется, они не с Танисом. У одной — рыжие волосы и она смотрит не на Таниса, другая, одетая как варвар, стоит около такого же варвара, и он не похож на её брата.
В сердце загорается надежда, и Лорана решает лично узнать, почему Танис ушёл. Их ночная встреча повторяется, вот только у куклы в руке самый настоящий нож, и вместо жара вокруг горит огонь.
Огонь такой, что может поглотить мир. Лорана готова, ей хочется спалить всё дотла и получить то, что у неё отобрали, но Танис пасует и выпускает её из объятий.
Он снова выглядит жалко, как тогда, когда звал по ночам маму.
— Видишь, с каким сбродом он якшается, — Портиос кривит губы и закатывает глаза. С годами он всё больше походит на отца.
— Я не верю Танталасу, не ясно, зачем он пришёл, — Гилтанас подозрительно оглядывает человеческий сброд и поддерживает брата.
Отец молчит, но его молчание для Лораны красноречивей всего.
«Не дождетесь, это моя кукла!» — решает она, и сбегает из-дома, вслед за Танисом.
У него изменился запах, отросла борода, но взгляд остался прежним.
Она ни за что не потеряет его во второй раз.
Мир вокруг неё стремительно меняется, люди воюют, кто-то гибнет, умирает, требует внимания.
Танис тащит всех за собой, не спит и выглядит временами плохо.
Лоране хочется достать огромную коробку и спрятать его туда, как в детстве.
— Даже куклам нужен отдых, спи, — она укрывает его вечером, после очередного боя. Над ними больше не видно звёзд, хотя дома, в Квалиносте, они висели прямо у края земли.
Временами Лоране кажется, что он так и не простил её за попытки разбить, поэтому ненавидит всей душой. Она так и говорит Гилатансу в один из вечеров, на счастье, младший брат волей судьбы отправился вместе с ними.
— Глупости, — отмахивается Гилтанас, — просто Полуэльф теперь больше человек, чем эльф, а ты постоянно напоминаешь ему о прошлом.
«Глупости, он — эльф, а никакой человек», — она мысленно спорит с братом, но молчит.
Они опять вместе, втроем, как в юности, только игры изменились: вместо фантов солдатики, которые гибнут, потому что живые.
После первого убитого человека, Лорана приходит к Танису и долго плачет. Он неуклюже её обнимает, стараясь успокоить. Былого жара нет, только грусть, и ей становится невыносимо холодно.
— Поцелуй меня, — просьба звучит как приказ, но он отказывается.
Переводит всё в неумелую шутку, и умоляет идти спать.
—Не хочу, — Лорана прижимается к нему сильнее, сдавливает мускулистые плечи, — мне не шестнадцать, Танис. Я никуда не пойду.
Он вздрагивает, как от удара, и медленно сдаётся, позволяет ей распустить шнуровку на грубой рубашке и запустить руки под ткань.
Кожа на ощупь не похожа на фарфор, жесткая и грубая, она именно человеческая. Такая, какая, по мнению эльфов, и должна быть кожа у людей.
Лорана чувствует его руку у себя на талии, и вздрагивает: жар медленно разливается по телу. Танис целует её в губы, аккуратно, нежно; она хмыкает и впивается, пуская ему кровь.
От неожиданности он хохочет и тянет за собой на жесткий плащ, потрёпанный и холодный. Они ложатся и пару минут молчат, а затем Танис снимает с неё рубашку, и с замиранием смотрит на грудь, в его взгляде читается восхищение, граничащее с вожделением.
Лорана выдерживает взгляд, и подаётся вперёд, в дразнящем жесте. Танис тяжело дышит и начинает покрывать её шею поцелуями, доходит до груди и впивается губами в левый сосок. Становится щекотно, и Лорана твёрдо решает побрить его утром, чтобы человеческая борода не колола нежную эльфийскую кожу.
Его руки блуждают по телу, не решаясь на последний шаг, Лорана стонет от нетерпения, чувствуя, как горит внутри пламя. Она сжимает ноги и ёрзает, Танис улыбается и принимается за кожаный пояс.
— Стой, — хрипит она, — сапоги, сними сапоги.
Подтягивает ногу и замирает, наступает тишина, Лорана слышит резкий выдох. Кажется, что из лёгких Таниса выпустили весь воздух.
Он отшатывается, хватает её рубашку, пытается вернуть на место, промахивается, дотрагивается до левого колена Лораны и отстраняется.
— Иди спать, — шепчет он и уходит, оставляя её одну в темноте.
Лорана не знает, что ей делать, сидит, тупо уставившись в землю, и лихорадочно прокручивает события.
«Что не так? Почему он ушёл?» — мысли скачут, но толку никакого. И поговорить не с кем.
Она одевается, закутывается в потрёпанный плащ и засыпает, обещая, что больше такого не будет.
— Не сбежишь, всё равно будешь мой, — шепчет Лорана, прижимаясь щекой к его плащу. Знакомый запах едва уловимо витает в воздухе.


Третья кукла достаётся в наследство, хотя она не может вспомнить этот момент. Родители тут не при чём, куклу дарит Танис.
— Присмотри за ней, — говорит перед битвой, и третья кукла соглашается. Не очень радостно, подёргав пышные усы, но соглашается.
Лорана давно заметила, что в просьбах Танису не отказывают.
Куклу зовут Стурм Светлый Меч, и он, по человеческим меркам, благородного рода.
— Хоть кто-то приличный, — сказал бы Портиос, — чтобы с ним говорить.
Но старшего брата рядом нет, поэтому говорить вынуждена Лорана. Она решает присмотреться, прежде чем начинать игру, и благосклонно принимает знаки внимания.
С Танисом они по-прежнему держатся отчуждённо, говорят мало, и с недавних пор она знает, почему.
У Таниса есть свои игрушки.
Тёмные, похотливые, грязные.
Китиара. Человеческая женщина.
Сестра близнецов, та, при упоминании имени которой Танис краснеет, как мальчишка.
Гнев Лораны бесконечен: он сбежал от неё к женщине. Другой женщине, с темными волосами и кривой улыбкой.
— Ну, Кит, это… — старший близнец уклоняется от расспросов о сестре, младшего Лорана не рискует спрашивать.
Остальные о Китиаре ничего не знают, или хорошо притворяются.
— Послушай, что ты знаешь о… Кит… Китиаре?
Лорана смотрит прямо в глаза третьей кукле, нетерпеливо и даже властно. Тот факт, что Танис может променять её на кого-то другого, выбивает из колеи. Хочется отомстить, уничтожить соперницу.
— Ничего, — лжёт он, отводя взгляд, — мы с ней росли рядом. Но общались мало.
«Мы с Танисом тоже росли рядом, — могла бы возразить Лорана, — и вот, что из этого вышло».
Но она не возражает, только хмыкает: впереди у них много времени, так что он всё расскажет, так или иначе.
Сам расскажет, ей тоже никто не отказывает.
Лорана приручает куклу постепенно, не без помощи Таниса: о нем можно говорить часами. Она и говорит, Стурм слушает, через месяц становится понятно, что, кроме Китиары, у Таниса есть ещё игрушки.
Стурм Светлый Меч, например.
Он безоговорочно верит своему вожаку, несмотря на невнятное происхождение и эльфийскую кровь.
Для людей эльфийская кровь — тоже ругательство, предлог презрительно нахмуриться.
Светлый Меч же готов отправиться за Танисом в Бездну и обратно.
— Бойся друзей его, — шепчет отражение, и Лорана впервые с ним согласна: слишком много людей вокруг Таниса, не пробиться.
Она решает, что нужно это исправить, и, если кукла перестала слушаться, её лучше спрятать обратно в коробку.
План созревает случайно: старший близнец готовит отвар младшему, а тот отчитывает его за какую-то банку.
«Сонный отвар… больше никогда не прикасайся… мои вещи…» — и кашель, страшный, изматывающий.
Младший близнец похож на ходячий труп, но Лорану это мало волнует. Сонный отвар её интересует больше, это отличное решение проблемы.
Один глоток и Танис забудет о Китиаре, войне и проклятом чувстве долга.
Осталась самая малость — добыть отвар.
Младший близнец остаётся один поздно вечером, когда старший уходит с гномом куда-то пить. Лорана заходит к младшему, чтобы взять для брата сонный отвар.
— Он не спит вторые сутки, бедный Гил! — она заламывает руки и садится рядом.
Рейстлин, так зовут младшего близнеца, изучает её своими странными глазами и кивает.
— У меня есть отвар.
— Если бы ты помог ему… — она приоткрывает губы и поддаётся вперёд, сокращая расстояние.
Он ждёт, не отстраняясь, Лорана улыбается как можно более соблазнительней, и тоже ждёт.
— Пожалуйста, — она дотрагивается до его щеки кончиками пальцев, ощущая, как горячо пальцам. Если не знать, можно подумать, что у него — лихорадка.
Рейтслин позволяет ей провести по щеке, прежде чем взять за запястье и притянуть ближе.
— И это значит? — его голос холоден, как лёд.
Закусив губу, чтобы не закричать, Лорана очаровательно улыбается и наклоняет голову:
— Не понимаю, о чём ты.
Её волосы струятся по плечам, переливаясь в ответах свечей.
— Я хочу помочь брату, но не могу. Зато ты — можешь, — она осторожно подбирает слова, чтобы не выдать себя с головой. — Поэтому я и пришла…
Рейстлин хмыкает, отпускает её руку и медленно поднимается.
— Я дам тебе немного отвара, но будь осторожна, не переборщи. Слишком сильное средство.
— Ну что ты, я буду послушной девочкой и сделаю всё, как ты скажешь.
Он вздрагивает, словно от удара, а потом резко отдаёт ей баночку.
— Иди, я устал.
Лорана и сама не понимает, как оказывает на улице. Она стоит пару минут и искренне смеётся, похоже, даже магу ничто человеческое не чуждо.
А потом танцующей походкой идёт искать Таниса, ещё немного, и они больше никогда не расстанутся.


Конь медленно перебирает ногами, слегка скользя по снегу. Лорана придерживает поводья своей лошади, и заботливо поправляет плащ.
Танис стонет, но не просыпается.
— Спасибо, Рейстлин, — она думает о маге с нежностью, похоже, его отвар действительно очень сильный.
Лорана представляет, что скажут остальные, узнав, что она пропала, да не одна, а с Танисом. Они будут в гневе, но ничего не смогут изменить: к утру опять пойдёт снег, и их след затеряется среди других.
Мнение самого Таниса её мало беспокоит, у него просто не будет другого выхода, как остаться с ней.
Где и как, неважно, она устала его ждать, бегать и выпрашивать взаимность.
— Теперь всё будет по-другому, — шепчет Лорана, поправляя верёвку: спящий надежно привязан к седлу второго коня. В лучших эльфийских традициях, Гилтанас гордится, следуя за сестрой.
— Надо было давно вернуться и рассказать отцу о том, что творится в мире, — говорит он, покачиваясь в седле. — Наш народ должен знать правду о драконах.
Лорана согласно кивает, щурясь от начинающегося снега. Ещё пара часов, и они смогут передохнуть, а там и вызвать грифонов, чтобы отправиться к своему народу.
— То-то отец обрадуется! А мать! — Гилтанас предвкушает встречу с родными.
Обрадуется ли отец Танису, Лорана не думает, знает, что любое её желание будет исполнено. Разве что Портиос…
Но додумать, что ждёт их дома, она не успевает.
— Лорана! — крик Гилтанаса оглушает.
Стрелы вонзаются в дерево, едва не задев Лорану, лошадь становится на дыбы, а земля стремительно приближается.
Звучат проклятья, звонкий голос брата, он с кем-то дерётся, стреляет. Она лежит на земле, неудачно упав на бок, и бессильно наблюдает, как конь с привязанными Танисом исчезает в темноте.
— Подожди, я сейчас… — голос не слушается, а через мгновение сильные руки бесцеремонно хватают её за талию и тянут влево.
— Смотри, эльфийка! — раздается мерзкий смех и Лорана видит драконидов. Они стоят над Гилтанасом, лежащим в снегу. Вокруг кровь, пыль, и разбросанное оружие.
— Жена, что ли? — фыркает базак.
— Какая разница, посмотрим, насколько она горячая, — сипак мерзко смеётся и прижимает Лорану к дереву. Она отчаянно отбивается, хотя руки едва слушаются, похоже, удар оказался слишком сильный.
Гилтанас стонет, и тогда базак заносит над ним меч.
— Стой! — она не узнаёт свой голос. — Не надо. Я…
— Будешь послушной девочкой, — звучит как утверждение, на неё смотрят пять пар глаз, и становится жутко.
Жизнь брата висит на волоске, а солдатиков в коробке у неё нет.
«Танис», — беспомощно думает она и медленно кивает.
Драконид хохочет, опускает меч и принимается связывать Гилтанаса. Тот по-прежнему без сознания, под головой виднеется кровь.
Несчастная лошадь лежит рядом и печально смотрит в темноту. Из левого бока сочится густая кровь, толчками падая не землю. Когтистая лапа, разорвавшая плоть, должна обладать нечеловеческой силой. Видны обрывки сухожилий, свисающих, как бесполезное тряпьё.
Коню Гилтанаса, похоже, сломали шею, и хребет теперь торчит, порвав кожу. Обрывки висят, качаясь на холодном ветру.
Лорана трясущимися руками снимает плащ, и бросает его на землю. Её мучители ждут, тот, который прижимал к дереву, даже шипит от нетерпения.
Рубашка не поддается, и сипак рвёт её одним махом, а потом проворно ощупывает грудь и с хрюканьем впивается в губы.
Лорана стонет, боясь пошевелиться, от неё зависят их с братом жизни, а остальное уже неважно.
Танис всё равно не придет, чтобы спасти её, как в детстве.
Когтистая лапа сжимает сосок до крови, Лорана дергается и чувствует, как другая лапа ныряет под завязки штанов.
Хохот усиливается, остальные дракониды подбадривают товарища.
По губам сочится кровь, а мерзкий язык проникает внутрь всё глубже и глубже. Лорана практически теряет сознание, когда сипак раздирает на ней штаны и опрокидывает на землю.
Остальные подходят ближе, чтобы ничего не пропустить. Лапы блуждают по телу, царапая и щипая, остатки одежды едва скрывают наготу, Лорану тошнит, но она не может пошевелиться.
Сипак ослабляет хватку, приподнимаясь, и в этот миг другой драконид садится рядом, резко хватая её за грудь.
— Оставь и нам, — шипит он, выкручивая сосок.
— Тут всем хватит, — бурчит сипак, раздвигая ей ноги.
Лорана кричит, понимая, что сейчас произойдёт, и закрывает глаза.
Второй драконид облизывает правый сосок, впивается зубами в кожу, а потом со свистом отпускает. Раздаётся щелчок и вокруг слышится хохот и бульканье.
Через секунду хватка ослабевает и Лорана чувствует, как на неё наваливаются сверху. Она уже не может кричать, только хрипит, но мучитель не двигается, словно специально оттягивая последнее удовольствие.
Снег кружится и падает, покрывая голову и голые плечи. Лорана вспоминает сломанную куклу, и видит себя на черных камнях.
С разбитым сердцем и отломанной головой.
Лорана теряет сознание, словно не желая чувствовать, когда мучители получат то, что ждут.
Ей давно не шестнадцать лет, и мир уже никогда не будет прежним.


У третьей куклы потрясенный взгляд, но он старается не смотреть вниз, дрожащими руками снимая с себя потёртый плащ. Лорана послушно позволяет себя укутать, и съеживается.
— Лорана, — говорит Стурм с трудом, да и на ногах едва держится.
Она не реагирует, прислонясь к боку брата. Гилтанас, кое-как перебинтованный, лежит рядом. Кровь уже не идет, и он выглядит вполне себе живым.
— Мне нужно найти Таниса, — шепчет Стурм, но не двигается с места. У него такой пронзительный взгляд, что хочется провалиться под землю.
Она молчит, чувствуя, как по щекам медленно текут слёзы.
— Всё хорошо, я ведь успел, да?
Похоже, что один солдатик из коробки у неё всё же остался.
«Успел», — хочет сказать она, но получается плохо. Стурм, словно понимая, кивает и устало садится рядом.
Старинные соламнийские доспехи покрыты кровью и слизью, в воздухе стоит запах гари. На левой щеке Стурма открытая рана, оттуда сочится кровь.
Лорана поднимает руку, чтобы вытереть, и чувствует, как тело сотрясают рыдания.
Она не знает, жив ли Танис, что будет с Гилтанасом, и как теперь жить.
Еще немного, и дракониды бы…
— Лорана, — Стурм бережно гладит её по волосам, выпачканным в грязи и крови драконидов.
«Прости меня», — думает она, но молчит.
— Война — не игрушка, — говорит Стурм. — Больше никогда не делай так, слышишь?
Он прижимает её к себе, крепко-крепко, обещает найти Таниса, вернуть всех в лагерь и защищать её до конца жизни.
— Спасибо, — голос возвращается медленно, и Стурм едва распознаёт слова.
Он кивает с несчастной улыбкой.
— Обещаю, я всегда буду присматривать за тобой. Отныне и впредь.
Лорана поднимает голову и видит звёзды, они висят у самого края земли.
Третья кукла становится последней, и Лорана клянётся, что сделает всё, чтобы она никогда не разбилась.
— Вот и славно, — говорит отражение и исчезает.
Лоране давно не шестнадцать, она устала и ей впервые не хочется играть.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2016.

Название: Правда и ложь
Автор: Sailor Lucky
Размер: миди, 4216 слов
Пейринг/Персонажи: Лорана Канан, Стурм Светлый Меч, Рейстлин Маджере, Карамон Маджере, Тассельхоф Непоседа
Категория: джен
Жанр: хоррор, треш, ангст
Рейтинг: R
Предупреждение: автор заставит Стурма и Рейстлина вспомнить молодость! Встречается сожжение и каннибализм.
Примечание: писалось по мотивам рассказа «Честь и хитрость», некоторые фразы в конце были нагло позаимствованы. На заявку чудесного бартерщика [L]WTF Dungeons & Dragons 2016[/L] «додать больше юмора про Стурма».
Краткое содержание: Кто бы мог подумать, что одна полуправда может привести к погоням, похищениям и обглоданным костям.
Размещение: только с разрешения автора

— Ты говорил, он её не любит!
Звонкая, с горечью сказанная фраза прозвучала как пощёчина. Тяжелая, обжигающая и невероятно обидная. Золотистые волосы взметнулись и исчезли в темноте, скрывая свою хозяйку от посторонних глаз.
Броситься за ней следом не получилось: единственный факел она забрала с собой, а в потёмках в гномьих пещерах далеко не уйдёшь. Разве что до первого перелома или вывиха.
Эхо её обиды ещё долго ощущалось в воздухе, напоминая о том, как больно ей было услышать правду. Неприглядную и мерзкую.
И только Паладайн знает, что творилось у неё на душе.
Стурму стало стыдно, щеки пылали, хотя он старался делать вид, что контролирует ситуацию. И даже попытался убедить себя, что ничего страшного не произошло. Он обязательно её догонит и объяснит, что случилось недоразумение. Подумаешь, не сказал ей всей правды.
Просто устал смотреть, как она плачет по ночам, сравнивая себя с несуществующим идеалом. И рассказал выборочно, скрыв некоторые подробности, дав надежду и веру.
Кто же мог подумать, что обыденный разговор приведет к столь печальным последствиям: она сбежала в темноту, далеко, туда, где обитают зловещие призраки.
И, самое ужасное, что он был совершенно не при чём. Абсолютно.
Это всё зловредный Маджере с его вечным кашлем и золотистыми глазами.
— Сам дурак, — выругался Стурм и в сердцах пнул стенку. — А ещё маг, называется!

Холодная Ржавчина, первый зимний месяц, начался в Торбардине на удивление спокойно: никто не напал и даже не пытался сделать переворот, свергнув, по обыкновению, тана. Гномы уже привыкли к беженцам и всё охотнее оказывали им помощь. Те, в свою очередь, с удовольствием мастерили дома и старались вести сельское хозяйство, что, правда, было довольно тяжело в горной местности. Но люди не унывали, после рудников Пакс Таркаса королевство Торбардин казалось им раем. Уютным и безопасным.
— Помяни мои слова, Танис, мы никогда отсюда не уйдём, — с наступлением зимы настроение Флинта совсем испортилось. — Глядишь, через пару месяцев начнем рыть пещеры и стучать кирками!
Слова «ты же гном», висевшие в воздухе, высказаны так и не были, хотя тот же Тас порывался. Но Танис запрещал, терпеливо напоминая, что для гнома холмов, которым Флинт являлся, нахождение под землей среди горных гномов было сплошным мучением.
— Ну, в чем-то он прав, — как-то вечером не выдержал Стурм. — Мы попросту закопались живьём в могилу. А наверху война идет, между прочим!
Танис вздохнул, но никак не отреагировал, зато Карамон принялся рассуждать, сколько городов успело пасть с тех пор, как они укрылись в королевстве гномов. Он искренне сожалел, что не может сражаться с полчищами тьмы. Сидевший рядом Рейстлин фыркнул и сказал что-то едкое, Карамон смутился и покраснел как девица, кто-то, кажется, Гилтанас, принял сторону Карамона, Флинт заявил, что «в гробу он видел мага и его мнение», и обыденные посиделки у костра закончились жарким спором. Даже обычно угрюмый Речной Ветер не смолчал.
Танису стоило огромного труда всех успокоить, хотя, судя по свирепому взгляду, брошенному в сторону Стурма, он еле сдерживался, чтобы не взорваться.
— Да я вообще молчал, — пробурчал тот в усы и отхлебнул эль.
Строго говоря, не совсем молчал, но кто же виноват, что он оказался прав.
— Знаешь, друг мой, — словно прочел его мысли Элистан, — иногда лучше скрыть правду. Иначе последствия могут быть печальны.

Холодная вода тихо капала сверху, портя заботливо уложенные накануне волосы. Если бы Тика увидела, что стало с прической подруги, она бы пришла в ужас. Золотистые локоны напоминали серую тряпку, обильно намоченную и не до конца выжатую.
Прямо как сердце Лораны.
Политое кровью и выжатое наполовину.
Она медленно брела вперёд, иногда спотыкаясь о небольшие камни, валяющиеся на полу. Блаженная тишина успокаивала, утешала, словно давала шанс разобраться в чувствах.
«Не сказал бы, — ровный голос Рейстлина до сих пор звучал в ушах, — мне кажется, они любили друг друга. Танис так точно. Он же эльф, пусть и наполовину. Вот и не может забыть Китиару, страдает».
Опять эта женщина.
Её имя, как заклинание, стирало улыбку с губ Лораны.
Когда Танис становился родным и понятным, таким же близким, как прежде, заклинание начинало действовать.
Китиара.
Танис хмурился и закрывал своё сердце, становясь неприступным и замкнутым.
Кит.
Со вздохом произносил Карамон. Спасшая от смерти Рейстлина, давшая им шанс пробиться в жизни.
Забавная.
Говорил Тас, вспоминая чарующую улыбку и чёрные кудри.
Та женщина.
Напоминал Гилтанас.
Человеческая возлюбленная Таниса.
Боль и вечное проклятье Лораны.
Сильная и самолюбивая.
Уклончиво отвечал Флинт, переводя разговор на другую тему.
Такая далекая и одновременно близкая.
Она сводила Лорану с ума, приходила ночами и сидела у изголовья кровати.
Смеялась, кривила губы и говорила о Танисе.
Описывала жаркие ночи, обнажённые тела и сердца, бьющиеся в унисон.
Китиара.
Её любили, ею восхищались, о ней помнили, и не могли забыть.
Ут-Матар.
Холодно бросил Стурм, и улыбка Лораны робко вернулась, когда она с надеждой заглянула ему в лицо.
Застывшее и бледное, словно мрамор в ночи.

Комната освещалась до того слабо, что он даже засомневался, спит ли кто-нибудь на кровати. Пришлось аккуратно затворить дверь и, на свой страх и риск, зажечь лампу. Если бы Карамон был дома, то оружие положил бы у стены по давней привычке. Но, судя по обстановке, сегодня он проводил ночь в другом месте.
И называлось оно — «Безумный кендер», знаменитая гномья таверна, куда, как ни странно, как раз самих кендеров и не пускали. Тас неоднократно пробовал, но так и не смог попасть дальше порога. Зато эль там подавали такой, что уйти не под утро было крайне проблематично.
«Будем надеяться, Карамон не устоит перед искушением», — судя по тому, что он видел своими глазами некоторое время назад, старина Карамон уже начал сдавать позиции.
Слабый отблеск красного цвета только подтвердил верность догадки: Рейстлин был совершенно один. Его посох стоял у кровати, а рядом на полу дымилась кружка. Ужасный запах отвара витал в воздухе, вызывая желание зажать нос и не дышать.
Стурм постоял пару минут, привыкая к полумраку и осматривая комнату. Идея призвать мага к ответу сейчас казалась не столь блестящей, как раньше. Да и нападать на спящего было совершенно не по-рыцарски. И, если бы не обстоятельства, он никогда бы в жизни сюда не пришел.
— Прости меня, Рейстлин, — едва слышно выдохнул Стурм и крепче перехватил толстую веревку, — но у меня нет выбора. Ты сам виноват!
Подошел ближе, наклонился и, приготовившись, легонько тронул спящего за плечо. Пламя свечи взметнулось вверх, а затем потухло. Раздался сдавленный возглас и глухой удар: Стурм умудрился-таки зацепить треклятый посох.
Затыкая Рейстлину кляпом рот, он готов был поклясться, что тот хохочет.
Думать об этом совершенно не хотелось, равно как и о том, что сделает с ним Карамон, вернувшись к себе и не обнаружив брата.
«Будем надеться, что он славно проводит время! О, Паладайн, посодействуй тому, чтобы эль отвлекал его до утра!» — взмолился Стурм, и, воровато оглядываясь как заправский кендер, тихонько вытащил мага из комнаты.
Тот и не сопротивлялся особо: то ли из-за хохота, то ли из-за абсурдности ситуации.

Они и раньше ссорились. Правду говоря, они только и делали, что ссорились. Гилтанас никак не мог простить, что сестра сбежала из дома за Танисом, а Лорана — что брат не желает её понимать.
— Я ведь люблю его, Гил!
Искренность её чувств, похоже, вызывала у него досаду, потому что он неизменно хмурился и отказывался продолжать разговор. Так они и жили, не понимая друг друга и обижаясь.
Если бы не Элистан, относившийся к Лоране, как к дочери, она бы не справилась. Банально бы разрыдалась на плече у Таниса, все испортив. Страшно представить, что бы тот о ней подумал.
«Избалованная девчонка», «принцесса».
Она прекрасно знала, что о ней говорят его друзья. Их осуждающие взгляды преследовали её по ночам, мешали спать и заставляли дрожать от стыда.
Лорана искренне надеялась, что Танис думает иначе. Он не такой, как другие, он всегда умел слушать и понимать.
До того злополучного вечера, когда Стурм неудачно заметил, что они «закопались живьем в могилу». Жаркий спор затронул практически всех: мнения друзей разделились. Элистан, например, напомнил, что если бы не гномы, беженцы замерзли бы в горах и вновь попали в рабство. Лорана поддержала, а Танис мягко возразил, что лучше бы она осталась дома и не подвергала себя опасности.
Лорана, едва сдерживая слёзы, заявила, что станет такой же сильной и смелой воительницей, как Китиара, и что он ещё будет ею гордиться. И вот тогда Танис внезапно взорвался, и они тоже поругались.
Намного хуже, чем с Гилтанасом.
— Он меня ненавидит, — рыдала Лорана, пока Элистан мягко гладил её по волосам и пытался подбодрить. — Ненавидит, потому что я — не она. Не Китиара!
— Ут-Матар, — поправил Стурм холодно. Как он подошел, они не слышали.
Лорана подняла голову и удивленно вытерла глаза. Рыцарь с ней обычно не разговаривал, предпочитая сохранять нейтралитет.
— Она не пришла на встречу, — просто сказал он, словно бы это что-то объясняло или могло помочь.
Элистан молча гладил её по плечу, не вмешиваясь и внимательно слушая.
— Я знаю, — слезы снова предательски потекли по щекам, — Танис ждал её. Надеялся. Он вернулся из-за неё, а не из-за меня!
— Чушь, — Стурм как-то странно посмотрел вначале на Элистана, а затем продолжил, — кто тебе такое сказал? Танис не видел её целую вечность. Ему все равно. Они разошлись пять лет назад! И он ни разу о ней не вспомнил. Поверь мне.
Она и подумать не могла, что он — лжёт.

— Ты говорил, рыцари не воруют!
Прозвучало до боли знакомо: хорошо, Рейстлин понятия не имел, что практически дословно повторил её фразу. Он нарочито медленно брёл за Стурмом, буравя его взглядом и возмущённо заламывая руки. Если бы не толстая веревка, маг давным-давно бы попробовал сбежать, применив один из своих фокусов.
— Я ещё, хвала Паладайну, ничего не украл!
— Да уж, всего лишь похитил человека. Действительно, ничего не крал!
Стурму захотелось стукнуть мага несколько раз, пришлось вознести молитву Паладайну и попросить смирения. Или хотя бы терпения к Рейстлину Маджере, слабому и хилому, вытащенному на холодный воздух поздней ночью.
— Эй, господин моя честь – моя жизнь! Не будешь ли ты столь любезен и не объяснишь ли мне, какого Чемоша ты меня украл?
Стурм скрипнул зубами и отбросил прилагательные «слабый» и «хилый», как плохо сочетающиеся с истинной натурой Рейстлина.
Они как раз свернули вправо и вышли к темнеющему входу одного из гномьих туннелей. Вокруг не было ни души, а стража, видимо, так далеко не заходила. Стурм смутно помнил, что здешние туннели раньше использовались для добычи камня, но последние годы стояли заброшенными. Пережив пару землетрясений, гномы создали более укрепленный город, проложили новые туннели, построили мосты. А старая полуразрушенная часть пришла в упадок. Сюда мало кто заглядывал, и со временем совет разрешил использовать пещеры как место для захоронения.
Гномья молодежь любила испытать себя на прочность и погулять по заброшенным туннелям. Многие говорили, что видели умерших, в трансе бродивших в темноте. Одни утверждали, что у них не было лиц, только головы с дырой посередине. Другие — что призраки волокли свои головы за собой, прося каждого, кто встречался на пути, пришить их к телу. Третьи — что им предлагали откусить кусочек печени.
— Съешь мою плоть, попробуй. Стань одним из нас!
И отчаянные храбрецы доставали куски сырого мяса, отдаленно напоминавшие печень. Вот только вряд ли гномью.
А кто-то на полном серьезе утверждал, что ему являлся знаменитый Харас. Без молота, правда, зато с бородой.
Тас пару раз забредал сюда, но никого так и не встретил, о чем не преминул сообщить друзьям.
— Там было темно, уныло и пусто. Наверное, это мы с Флинтом виноваты. Из-за нас господин Харас ушел, прихватив с собой золотого мохнатого мамонта!
Стурм надеялся, что кендер не ошибся, и здесь действительно всего лишь темно, уныло и пусто.
— Знаешь, — чихнул Рейстлин, бесцеремонно прерывая его мысли, — я, конечно же, маг, но предпочитаю не бродить по кладбищам ночью. Особенно по гномьим.
В чем-то он был прав, место, по сути, и было кладбищем. Древним, старым и заброшенным.
И если бы не отдаленный эльфийский крик, Стурм охотно бы согласился с Рейстлином. Впервые в жизни, наверное.

Паника накатывала медленно, волнами, отнимая последнюю надежду. Руки дрожали в тщетной попытке заслониться от неизбежного,. Холод подземелья медленно вползал в душу, сковывая сердце.
Белое, невесомое существо медленно двигалось в темноте, напоминая странную дымку: то плотную, то абсолютно прозрачную.
Темные горячие капли крови неспешно сочились из левого виска, оставляя на полу причудливые узоры. Как воины на поле брани, упрямо идущие вперед, с отрезанными руками или разрубленным плечом. Живые мертвецы, не ощутившие ещё того, что их убили, и тщетно старающиеся удержать внутренности руками.
Кровь капала, текла, смешиваясь с белыми, хрупкими костями, беспорядочно лежащими вокруг.
Существо застыло у одинокого черепа, обугленного в безжалостном пламени. Из его пустых глазниц вылезла крыса, принюхалась и тревожно пискнула, ощущая смертельный холод.
Она бросилась наутек, в тщетной надежде спастись.
Существо вскинуло руку, и крыса повалилась замертво, превратившись в покрытый алым комок.
Череп взлетел в воздух, поднятый призрачными ладонями, и на мгновение стал похож на гнома.
Одинокого, дряхлого, брошенного всеми.
Как тогда, в Омрачённом лесу.
Толпы призраков, умерщвляющих одним лишь прикосновением, выжигающие на коже дыры, вытаскивающие бьющиеся сердца.
Тас говорил, что они поедали сердца медленно, упиваясь вкусом и запахом. Омерзительным, едким, запахом тлена и разложения.
«А ты идешь и идешь, пока не поймешь, что твоё сердце съели. Вырвали из груди», — голосок кендера прозвучал будто бы наяву, среди кромешной тьмы.
Время застыло, обрушилось как раз в тот миг, когда тишину прорезали стоны и плач, заунывный, хриплый, бесконечный.
Стурм в отчаянном прыжке закрыл собой Рейстлина, отчего-то вспомнив Кзак Царот.
И смерть на черных крыльях.
Драконицу, вонзавшую в тело Рейстлина длинные, острые когти. Она вселяла страх, величественная и смертельно-опасная. Облизывала красный от крови мага коготь и смеялась, довольно и сыто. Как кошка, приберегшая ужасный конец для беспомощной мышки.
Омерзительная забава, непривычная для драконов, привыкших любоваться гниющими остатками подгоревшей плоти, беспорядочно разбросанной перед входом в пещеру.
Обычно драконий жар сжигал тело моментально, опаливая волосы, превращая кожу в пергамент, истончившийся и тлеющий. Стурм видел, и не раз, как опаленная кожа лопалась, выпуская желтую жижу вперемешку с кровью и гноем. Жертва ещё не понимала, что происходит, и пыталась зажимать раны, стремительно покрывавшие тело.
«Живые факелы, — сказал однажды Речной Ветер. — Несчастные, открывающие то, что раньше было ртом, и заламывающие тлеющие руки. С вытекшими глазами и свалявшимися от пламени волосами. И крылатые твари, в экстазе летающие над головой».
К несчастью, он был прав.
Плавящиеся, словно воск, тела вызывали у драконов радостное возбуждение.
Но самая ужасная участь ждала магов: эти твари их попросту ненавидели.
Хисант.
Так звали ту, из Кзак Царота.
Она ковырялась в теле Рейстлина, словно он был тряпичной куклой. Не сжигала, милосердно обрывая жизнь, нет, изощренно мучила, отрывая внутренности.
Распластанное беспомощное тело Рейстлина до сих пор снится Стурму в кошмарах: желтое пятно, проткнутое, сочащееся мутной кровавой жижей. Изломанное, с ужасными ранами, открывающими белые кости.
И громадный коготь, острый и безжалостный, с чавкающими звуками ковыряющийся внутри мага.
Тогда Рейстлин еле пришел в себя, поэтому Стурм не мог позволить этому повториться.
Пусть здесь и нет дракониц, но мёртвые духи не менее коварны.
Только не сейчас.
Он ведь так и не успел развязать Рейстлину руки, поэтому тот был абсолютно беспомощным перед смертельной опасностью.
— Аст… — голос мага сорвался, когда существо приблизилось к Стурму на расстоянии вытянутой руки.
Что-то темное и быстрое юркнуло между ними, уносясь прочь. Рейстлин беспомощно замер и уставился куда-то в темноту.
— Хватай его, Стурм, — выкрикнуло существо, и он покорно выполнил приказ.
— Держу, — слова давались с трудом, в горле першило.
— Да не меня, дурак, — зашипел Рейстлин, откашливаясь. — Посох! Оно украло мой Посох!
— Вперед, — существо стряхнуло с золотистых волос паутину. — Не дайте ему уйти!
И смело бросилось вперед, перепрыгивая через белые кости.
«Сохрани Паладайн», — вознес молитву Стурм и устремился за ним.
Возмущенный вопль Рейстлина остался далеко позади, в другой, позабытой жизни.

Мир медленно кружился перед глазами, дышать было трудно, но Лорана не сдавалась.
Колечко, маленькое, эльфийское, возвращенное Тасом, такое дорогое и знакомое.
Изящное, невесомое, оно покоилось сейчас в грязных лапах овражного гнома.
«Зачем? — с отчаяньем думала Лорана. — Зачем я только его выбросила? Дура!»
Слова Рейстлина о том, что Танис не забыл Китиару, больно ранили, захотелось как-то отомстить. Сначала Лорана решила, что бросит всех и вернется домой, но потом устыдилась. Это было бы глупо и недостойно, да и не могла она оставить Элистана. Ведь без её помощи ему не справиться: столько беженцев, каждый нуждается в заботе и внимании.
«Зачем? Зачем я только спросила?»
Кровь обжигала кожу, и Лорана лишь сейчас поняла, что ей больно. В момент удара маленького камешка она и не почувствовала, что овражный гном попал в висок. Настолько велико было её удивление.
Столкнуться лицом к лицу с овражным гномом, да не где-нибудь в Торбардине, а в столице, где их отродясь не терпят. И, если на задворках королевства овражные гномы могут встречаться, то здесь — нет.
Лорана почувствовала, что силы покидают её. Погоня выматывала, а свод становился всё ниже и ниже.
Она прокляла тот день, когда решила узнать у Рейстлина о Китиаре, день, когда он вновь стёр с её лица улыбку.
«Лучше бы Стурм никогда мне не лгал! Не давал надежды!» — простонала Лорана, беспомощно падая.
Ей отчаянно захотелось домой, туда, где любовь могла быть только взаимной, не было жалких овражных гномов, а рыцари не пролетали мимо.
Громыхая доспехами и наступая на левую руку.
— Попался! — выдохнули сверху и свод обрушился, накрывая с головой.

Овражный гном был затравленный и несчастный, от него неприятно пахло, а на шее висело ожерелье из дохлых летучих мышей. Нанизанные на нитку, одна за другой, как какие-то безумного вида бусы, они раскачивались при беге, распространяя удушающий смрад. Мех в некоторых местах ещё держался, свалявшийся, с запекшейся кровью. Тонкие жилы, проткнутые ножом, тянулись вниз, вызывая отвращение и рвотные позывы.
Перепонки у крыльев были порваны, создавалось впечатление, что овражный гном бил их камнем, пока не брызнула кровь, и не раздался хруст. Посередине ожерелье покрывала липкая плёнка, не везде, только посередине. Судя по всему, когда-то это были кишки, но чьи – не разберешь. Они высохли и обветрились, осталась лишь плёнка мутного серого цвета.
Голов не было, то ли их откусили, то ли попросту оторвали, оставив куски мяса, темного и обветренного.
Некстати вспомнились гномы с их сырым мясом, истекающим кровью и не очищенным от жил:
— Съешь мою плоть, попробуй. Стань одним из нас!
Стурм не помнил, были ли овражные гномы людоедами, но при виде столь варварского ожерелья начал сомневаться в их безобидности.
Они могли нападать стаями, как крысы, вцепившись в кожу жертвы зубами и отрывая лакомый кусок. Например, на тех глупых гномов, предлагавших «попробовать их плоть».
«У тебя просто разыгралось воображение, Светлый Меч», — пересилил он себя и поймал овражного гнома за ворот курточки.
Шелковистый мех коснулся руки, ожерелье из мёртвых мышей сдвинулось, и одинокое засохшее крыло с грохотом упало на пол, прямо на левую руку Лораны.
Она вскрикнула и застонала, овражный гном дернулся и заскулил, невольно напомнив Стурму Бупу. От неё всяко лучше пахло, да и вообще, теперь он был готов поклясться, что она — образец чистоты и благоразумия.
Старая добрая Бупу, заколдованная магом и преданная ему ничуть не меньше Карамона.
Стурм вздохнул, опять вспоминая Кзак Царот.
Бупу и Рейстилн…
Неразлучная парочка.
— Чемош! — ахнул он. — Лорана, Рейстлин! Кажется, я забыл его там, среди костей и покойников!
Эльфийка удивленно чихнула, а гном опять заскулил, будто бы заранее оплакивая брошенного на произвол судьбы мага.

— В давние времена гномы хоронили покойников в склепах, усыпальницах, придавая им причудливые формы. Но землетрясения и отсутствие истинных жрецов вызвало вспышку эпидемии. В земли гномов пришла чума, смертоносная и прекрасная. Она собирала жатву, кося направо и налево. Ей приносили жертвы, пытались задобрить, но тщетно. И вот, в один далеко не прекрасный день, гномы додумались. Они поняли, как победить чуму. С тех пор всех заболевших сжигали, а кости свозили в старый город. Где и хоронили под толщей земли.
Он устало зевнул и удобнее устроился у стены, облокотившись на обугленный череп.
— И именно в этом уютном местечке ты бросил больного мага. Да и со связанными руками, заметь, — в голосе Рейстлина звучала неприкрытая ирония. — А представь себе, что бы со мной стало, если бы здесь действительно кто-то водился. Дохлые гномы без голов, например. Они обнаружили бы живую плоть и, схватив меня своими обугленными конечностями, вонзили бы мне крепкие зубы в глотку. Затем, потянув, оторвали бы кусок кожи с кровью и съели бы. Возможно, подавились бы жиром, но у меня его нет. Поэтому они бы работали своими маленькими челюстями, смачно чавкая и противно завывая. А, распробовав, обглодали бы меня до костей. С особым наслаждением прокусив череп и выпив мозг. Не сразу, за несколько заходов. И мое бренное тело осталось бы в темноте, сверкая растерзанными костями и не доеденными внутренностями. Впечатляет, не так ли?
Овражный гном испуганно заскулил и ещё крепче прижался к Лоране. Она с тревогой посмотрела на мага, выискивая у него признаки безумия. За то время, что их со Стурмом не было, вполне можно было успеть сойти с ума.
Вокруг темно, холодно, одни черепа да прочие кости. И ни единой души.
— Извини, — хотела ответить она, но Стурм внезапно произнес это первый.
Рейстлин удивленно замер, недоверчиво щурясь, похоже, не мог поверить, что рыцарь говорит искренне.
— За что, Светлый Меч? За то, что мой мозг не выпили, а глаза так никто и не потрудился выцарапать?
Стурм пробурчал что-то невнятное и бережно поставил Рейстлина на ноги, всунув в руки возвращенный посох. Овражный гном, схвативший в разгар побега магическую реликвию, встрепенулся было, но, увидев алчный блеск в глазах мага, обреченно затих.
— Ты как? — Стурм с практически заботливостью Карамона освободил Рейстлина от веревок.
— Я — это я, — желчно отозвался тот. — А вот ты кто? И куда дел Светлого Меча?
Лорана непроизвольно улыбнулась, увидев побагровевшее лицо рыцаря, но от смеха удержалась. Не хорошо бы вышло: именно Стурм поймал овражного гнома и вернул ей эльфийское колечко, подаренное когда-то Танису. Да и пошел за ней следом, когда она убежала.
«А ведь я его обидела. Обвинила во лжи», — ей стало стыдно, захотелось сказать ему что-нибудь приятное.
— Вроде бы цел, — Рейстлин любовно погладил Посох, проверяя, нет ли царапин или сколов. — А теперь объясни мне, во имя Богов, зачем ты притащил с собой овражного гнома? Ладно бы эльфийку, формально она с нами. Но гном? Он теперь тоже с нами?
Обсуждаемый гном, словно поняв, что говорят о нем, жалостно заскулил и по-крепче вцепился в рубашку Лораны. Похоже, он боялся гнева злобного мага в длинной мантии.
— Бупу вспомнил, — отозвался Стурм, зажигая второй факел. — Идемте, хватит на сегодня кладбищ.
Яркий свет на миг ослепил, разгоняя темноту и неприятные воспоминания.

Ночь медленно заканчивалась, на улицах то и дело попадались одинокие гномы, спешащие по своим делам. Лорана аккуратно несла свою ношу, непременно собираясь попросить Элистана приютить овражного гнома. Он мог бы помогать беженцам по хозяйству и найти себе кров.
Стурм, впрочем, не разделял её энтузиазма, но перечить не стал. Лорана мужественно повела себя в туннеле, не испугалась костей и покойников, ещё и решила помочь овражному гному. Несмотря на то, что тот умудрился украсть её колечко, бросить в неё камень и утащить злополучный Посох.
Китиара бы точно выпустила засранцу кишки, медленно и с удовольствием. И стояла бы, наблюдая, как из грязного тельца уходит жизнь, чтобы не пропустить веселье.
Как драконица Хисант из Кзак Царота.
Довольно облизывая алые губы и глядя на развороченную плоть.
— Солгать? — перебил его размышления Рейстлин. — И это говоришь ты? Мистер моя честь — моя жизнь!
— Не солгать, — поморщился Стурм, — сказать, что она не так поняла. Для этого я тебя и привел. Ты должен сказать, что ошибся. И Танис не расстроился из-за того, что Кит не явилась. Что на самом деле, он не ждал её все пять лет, мечтая о встрече. Вот и всё.
«А разве это не так?», — должен был спросить маг, но удержался. И даже в сотый раз не съязвил о том, что его не «привели», а бесцеремонно «похитили, связав для верности веревкой».
— Ты говорил, соламнийцы не лгут даже во благо! — и, не дождавшись ответа, фыркнул. — Уверен, что эта эльфийская девчонка того стоит?
«Она стоит целого мира!» — мог бы ответить Стурм, но промолчал. И даже не напомнил о том, что «по собственной воле» маг бы никогда с «мистером моя честь — моя жизнь» не пошел бы, поэтому пришлось «позаимствовать» его на время.
—Знаешь, Рейстлин, — ему вспомнился Элистан, — иногда лучше скрыть правду. Иначе последствия могут быть печальны.
Маг задумчиво покачал головой, но от дальнейших комментариев воздержался. Только пробурчал что-то в духе: «Надо же, кто бы мог подумать», и что есть силы стиснул магический посох.
Вот только в глазах у него возникло столь странное выражение, что Стурм готов был поклясться, что Рейстлин с ним согласен. Впервые в жизни, наверное.

Вымытый овражный гном тщетно пытался забиться в самый дальний угол и спасти своё сокровище. Лорана, ласково уговаривая, медленно подкрадывалась, твердо решив избавиться от летучих мышей.
Мерзкие и разложившиеся, они мало напоминали украшение, но маленький гном свирепо отбивался, и снимать с шеи трупы отказывался.
— Возможно, девочка моя, оно ему дорого, — зевнул Элистан, глядя вслед магу и рыцарю. — И, может быть, стоит оставить его в покое? Хотя бы на время, пока гном не привыкнет к новой обстановке.
— Ну уж нет, — буркнула та, — не хочу, чтобы Танис заявил, что я притащила в лагерь разносчика заразы! Ещё, чего доброго, опять скажет, что я избалованная принцесса, мол, нашла себе новую игрушку, эка невидаль.
Элистан украдкой улыбнулся: похоже, что тревожные мысли её больше не беспокоили. По крайней мере, выглядела Лорана довольной и счастливой, несмотря на небольшой шрам на щеке и довольно странную компанию для прогулок.
На чьём фоне даже овражный гном кажется милой забавой.
«Интересно, что скажет Карамон, когда увидит Рейстлина в компании Светлого Меча?!»

Застывший на пороге Карамон так и не смог поздороваться, нервно икнув при виде брата.
— Пили, — произнес первое, что пришло в голову, Стурм.
Судя по вытянувшемуся лицу Рейстлина, тот бы скорее предпочёл «пытались убить друг друга, дорогой друг» вот этому невероятному «пили». Сама мысль о том, что они, вдвоём, могли бы сходить в таверну, была нелепа. А уж оставаться там до утра и не разнести на кусочки и вовсе выглядело полным абсурдом.
Но не заданный вопрос так и повис в воздухе, потому что после столь категоричного заявления нелепо было бы что-то уточнять.
— Я смотрю, вы хорошо отдохнули вместе! — отозвался с энтузиазмом Карамон. — Нам надо когда-нибудь втроем отправиться в «Безумного кендера» и отдохнуть! Вот увидите, вам понравится!
Рыцарь и маг вежливо раскланялись, делая вид, что не услышали заманчивого предложения.
— Небеса, сохраните, — пробормотал Рейстлин, скрываясь в комнате.
— Не допусти, Паладайн, — взмолился Стурм, выходя на улицу.
На этот раз он был готов поклясться, что соламнийские рыцари — не лгут!
По крайней мере, сейчас.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2016.

Название: Тишина
Автор: Sailor Lucky
Размер: мини, 1110 слов
Пейринг/Персонажи: Лорана Канан, Стурм Светлый Меч, Сот Даргаардский, Китиара Ут-Матар
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: подземелья Нераки славятся своими ужасами, и мало кто может похвастаться тем, что ушёл оттуда живым.
Размещение: только с разрешения автора

Блаженная тишина возникает не скоро, сначала ещё слышатся стоны и вскрики. Откуда-то пахнёт жареным мясом, где-то гогочет стража.
Лорана висит, беспомощная и связанная, на руках у своего мучителя. Его шаги невозможно услышать, лишь ощутить присутствие — леденящее кровь, вызывающее неописуемый ужас.
Холодные руки бережно обнимают её тело, стараясь заслонить от окружающей мерзости.
В подземельях Нераки оживают самые жуткие страхи. Лорана ничего не видит, она замотана в белый саван, как покойница. Но не слышать не получается: когда они спускаются в подземелье, раздаётся крик, пронзительный, женский. А за ним — мерзкий хохот нескольких солдат.
— Проклятое место, — звучит утробный голос.
Голос Повелителя Сота.
Бессмертного и безжалостного рыцаря Черной Розы.
Проклятья и конца Лораны.

Дым факелов разъедает лёгкие, мешает глотать. Слышится скрип, и металлическая решетка опускается, оставляя их одних.
В холодной безлюдной камере.
Мёртвого рыцаря и его добычу.
Лорана содрогается, неподвижно замерев навесу. Слишком хорошо она понимает, что её ждет.
Стальные иголки, вонзаемые в кожу, под ногти. Их будут поворачивать до тех пор, пока она не заговорит или не откусит собственный язык.
Или дыба, с неторопливым палачом, крутящим устройство с нарочитой неспешностью. Сначала придет боль, затем возникнет чувство, что руки одну за другой отрывают от тела, медленно, дотошно и безжалостно. Через какое-то время сломается первое запястье, ладонь унесет куда-то верх, а болевой шок накроет горячей волной. Говорят, самое тяжелое, когда трескаются кости ног, вспарывая кожу и заставляя беспомощно кусать губы. Они будут торчать, как обломки, растасканные в разные стороны неведомой силой. Как и жилы, намотанные на кости, медленно вытаскиваемые из тела.
Лорана знает, что когда переломится позвоночник, она уже ничего не будет чувствовать.
А, может, её сначала отдадут на потеху солдатам, мерзким драконидам и гоблинам. Как ту несчастную пленницу, мимо которой они шли. И тонкая ткань савана будет разорвана, обнажая нагую плоть.
Холодные прикосновения латной перчатки возвращают Лорану к реальности: Сот опускает ладонь ей на бедро, и пробегает по нему пальцами, слегка постукивая. Белый саван не спасает, возникает ощущение, что она совершенно голая.
Беспомощная жертва кошмарной твари.
Грудь сковывает от отвращения и Лорана тщетно пытается вывернуться, нанося удары в пустоту.
Он хохочет, еще крепче стискивает её в объятиях и целует в висок.
Ледяное дыхание оставляет отпечаток на коже, легко проходя сквозь белую ткань.
— Потерпи, — жаркий шёпот обещает адские муки, — ещё немного и ты станешь моей.
Ей вспоминается запах Бакариса, человеческий, сводящий с ума, и так похожий на запах Таниса.
Запах живого мужского тела.
Дыхание Сота замирает, он проводит рукой по её груди, доходит до шеи и, не спеша, стискивает.
В ушах звенит, Лорана хватает ртом воздух, но тщетно. Сознание гаснет, и последние жизненные силы покидают её.
Она падает вниз, в темноту, туда, где ждёт Танис.
Родной и такой далёкий.

Неподвижное тело, закутанное в белый саван, лежит на полу. Чистом, выскобленном от крови, пота и грязи.
Лорд Сот неподвижно стоит над эльфийкой и рассматривает золотистые локоны, выбивающиеся из-под ткани.
Ему даже жалко, что их придется отрезать, но иначе нельзя. Она должна страдать, молить о прощении, ползать перед ним на коленях.
Как тогда, когда ползал и молил он сам. В огненном пламени, одинокий и всеми покинутый.
Может, тогда, наконец, заткнутся мёртвые эльфийки и наступит блаженная тишина.
И Лорд Сот сможет уснуть, долгим, исцеляющим сном.
Он хмыкает и покидает камеру в полной уверенности, что завтра найдет Лорану безумной, сошедшей с ума и умоляющей убить её.
Что ж, Сот сумеет удовлетворить просьбу дамы.
Как настоящий рыцарь.
Галантно и незабываемо.

Солнечный свет заливает башню, успокаивает и дарит надежду. Белый снег, лежащий на равнине, искрится в утренних лучах, возвещая начало нового дня.
Теплый ветерок треплет золотистые волосы, играет с непослушными прядками. Лорана улыбается и закрывает глаза, ей чудится, будто бы она дома.
Он подходит неслышно, мягко ступая по древним плитам. Хмурый и усталый, прямо как Танис в последнее время.
— Видишь, скоро весна? — она показывает рукой на горизонт, туда, где уже распускаются первые почки.
Ей хочется рассказать, какие цветы растут в Квалиносте и как замечательно колышутся берёзки на ветру.
И попросить уехать.
Бросить башню, войну, смерть, найти, наконец, Таниса и уехать.
Далеко-далеко, туда, где поют птицы, и никогда не бывает зимы.
— Тебе пора, — отвечает он невпопад, бережно поправляя её видавший виды плащ. — Тебя Танис ждёт.
— Но Стурм… — Лорана удивленно оборачивается и замолкает.
Снег падает им на плечи, в небесах ревут драконы, умирают люди, а в груди у него дыра.
Черная, безжалостная, глубокая.
Из неё сочится алая кровь, стекает по древним латам, когда-то белым и начищенным до блеска; а сейчас — закопченным от гари, треснувшим и серым.
Лорана слышит свой крик, пронзительный и беспомощный.
Она думает, что, если остановить кровь, он вернётся. Спасёт её от Сота и заберет к Танису.
Туда, где не бывает зимы.
Но Стурм ласково берёт её руки в свои и целует окровавленные пальцы.
— Тебе пора, сердечко моё. Еще не время.
Синий дракон пикирует вниз, разнося башню вдребезги.
Блаженная тишина разрывает пространство, унося Лорану прочь.
Туда, где вечное лето.

Окровавленное истерзанное тело сбрасывают вниз, чтобы через пару часов стервятники выклевали застывшие глаза. Давняя нераканская традиция, экономящая силы и труд рабов. Не нужно убирать падаль, только иногда выбрасывать сгнившие останки. Стервятники и крысы прекрасно знают своё дело, с удовольствием поедая то, что с чем больше не могут развлекаться солдаты.
Сот признаёт, что лорд Ариакас, придумавший весёлую забаву, мудрый человек. Другие рабы, зная, что их ждёт в случае неповиновения, стараются не вызывать гнева своих хозяев.
Ведь иногда в яму бросают еще живых людей, особо досадивших страже и непослушных.
Перепачканные кровью кудри трепещут на ветру, пока тело стремительно падает.
Тонкий стан, одетый в дряхлые лохмотья, вызывает в Соте смутные чувства: мёртвая слишком хороша, чтобы стать пищей для крыс и стервятников. Она могла бы украсить любую постель, нагая, бледная, сводящая с ума.
Но — непокорная, поэтому и отданная на потеху драконидам. Отметины от их лап ещё видны на молочной коже, покрытой синяками и разорванной в самых невероятных местах. Внутренности вывалились, и частями валяются рядом, покрывая других покойников. Руки обглоданы, ближе к сгибу, одного локтя нет — вместо него кровавое месиво и торчащие жилы. Пальцы обсосаны, без ногтей и фаланг, изломанные и слегка посиневшие.
— Кушали они её, что ли?! — со скучающим видом зевает Китиара, щурясь от сильного солнца.
— Кто знает, — пожимает плечами он, — ты плохо выглядишь после перелёта.
— Предлагаешь мне отправиться спать? — она звонко, чарующе хохочет. — И отведать чью-нибудь нагую плоть?
Сот утробно фыркает и качает головой.
— Нет, просто отдохни. Завтра — долгий и важный день. День твоего триумфа!
Китиара соглашается и, зевая, уходит прочь, сопровождаемая восхищёнными взглядами солдат.
Так могут смотреть только на богиню.
Прекрасную и смертоносную.
И именно так Сот смотрит на завёрнутую в белый саван эльфийку.
С мужеством переносящую заточение и ужасы нераканских подземелий.
Ни разу не закричавшую и не попросившую о пощаде.
Сот чувствует, что даже смерть пасует перед ней.
— Смирись, Китиара. Ты — проиграла. Эльфийка выживет, зато ты, моя дорогая… Ты — займешь её место!
Во мраке и вечной тишине.
Там, откуда нельзя вернуться.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2016.

Название: Лодка
Автор: Sailor Lucky
Размер: драббл, 670 слов
Пейринг/Персонажи: Флинт Огненный Горн, Тассельхоф Непоседа, Лорана Канан, Стурм Светлый Меч
Категория: джен
Жанр: повседневность, практически хоррор.
Рейтинг: R
Предупреждение: дословно использована цитата Флинта из книги «Драконы зимней ночи».
Примечание: во время еды лучше не читать: утопление во всей красе.
Размещение: только с разрешения автора

— Смотри, папа, лодка! — ему десять, и он во все глаза рассматривает диковинку. Небольшую, ладную, искусно вырезанную лодку, мирно лежащую на песке. Там, где он родился, это — большая редкость, будет, чем похвастаться, когда они вернутся домой.
Но отец отчего-то морщится и спешит увести его как можно скорее. Странно, ведь в лодке кто-то лежит, и, похоже, тоже гном.
— Смотри, папа, он шевелится.
Правда, немного странно, словно дергается. Отец делает неуверенный шаг вперед, и тогда они видят странных птиц, садящихся незнакомому гному прямо на лицо.
Их клювы в крови, а глаза горят алым огнём. Птицы заунывно кричат и начинают рвать лежащего гнома на части.
Тот больше не шевелится, только распухшая рука иногда дергается в такт движению острых клювов.

Пронзительный крик разрывает пространство, возвращая к реальности.
Головная боль накатывает медленно, подползая как невидимый враг. Горизонт кружится, становится все ближе и ближе. Ему трудно пошевелиться, так ломит в суставах, а к горлу подступает тошнота.
Из морской глубины появляется лицо Таниса, тревожное и напряженное. С густыми усами и темными кругами под глазами.
— Прости меня, мальчик мой, — сипит он, когда язык перестает слушаться. — Я столько всего не успел тебе рассказать.
Танис бормочет что-то сквозь зубы и хватает его за горло: то ли от гнева, то ли чтобы задушить и облегчить страдания.
Грудная клетка раскалывается изнутри, словно в неё вонзают сотни маленьких кинжалов, и он ждет, когда же наконец потечет кровь. Липкая, горячая, она унесет с собой остатки никчемной жизни и подарит долгожданный покой.
Язык распухает, становится слизким и противным, как какая-то дохлая рыба. Танис продолжает сжимать его горло и трясти, как тряпичную куклу. Рядом возникает Китиара, кричит что-то Танису и достает кинжал. Она не похожа на утопленницу и как-то умудряется дышать под водой.
— Знаешь, Кит, ты мне никогда не нравилась, — он не может промолчать, даже на смертном одре. — Чуть не испортила Танису жизнь!
— И не ему одному, — стонет она, стараясь вонзить кинжал ему в горло.
Танис смеется, слегка ослабляя хватку, и отступает в сторону, пропуская её вперед. Китиара ковыряет кинжалом в горле, медленно поворачивая все ниже и ниже.
— Какая изощренная смерть, — булькает он, ощущая привкус крови, — лучше, чем утонуть.

Лодка качается на волнах, обманчиво убаюкивая, успокаивая растревоженную душу. Он видит себя на дне — мертвое, синее тело, неестественно распухшее и неподвижное. Тело без глаз и языка, с уродливой маской вместо лица и водорослями во рту. Тело, покрытое лоскутами кожи, свисающими вперемешку с остатками одежды.
Как тот давнишний утопленник, пропахший рыбой, и брошенный Реорксом на произвол судьбы. Он ведь тоже был гномом, пусть незнакомым. Возможно, умел мастерить красивые браслеты, ездил на ярмарки, заводил друзей. Также не переносил на дух кендеров и не прочь был поучаствовать в хорошей драке. Наверное, о чем-то мечтал, к чему-то стремился.
И тоже сел в лодку.
Мертвую лодку.

— Давай, Флинт, — Танис и Кит душат его в четыре руки, — ну же, еще немного.
Синюшное лицо смотрит откуда-то сверху, строго и укоризненно. Оно покрыто чем-то волосатым, гадкое, в серой слизи, как у того самого утопленника.
Становится невероятно шумно, лицо приближается и обдаёт его зловонным трупным запахом.
Так пахнут те, кто давным-давно разложился.
— Пей давай, — рычит лицо и вливает ему в глотку мерзкую жидкость: с зелеными водорослями и кусками живого мяса. Из тела еще не остывшего утопленника.
Он перестает сопротивляться, покорно сжимает зубы, и, борясь с тошнотой, сглатывает. Кровь застывает в жилах, а в ушах лопают перепонки.
Наступает долгожданная тишина.

— Ты смотри, — Тассельхоф радостно потирает руки, — подействовало! Прав был Элистан. Одна тарелка супа и сразу уснул.
— Угу, — вытирает лицо Лорана, пряча погнутую ложку, — я уж думала, придётся его оглушить.
— Больше никаких кораблей! — в сердцах бросает Стурм. — Чтоб я еще раз куда-то поплыл с гномом!
Друзья согласно кивают и медленно поднимаются на палубу.

— Помяни мои слова, Светлый Меч, – лодки нам приносят несчастье, — заявляет он через три дня Стурму. — С тех самых пор, как нелегкая дернула нас залезть в ту проклятую лодку на озере Кристалмир, мы только и делаем, что собираем шишки. Это там, в лодке, наш свихнутый маг впервые разглядел обвалившиеся созвездия, и уж больше удачи нам не было. И не будет, пока мы не прекратим связываться с разными там плавучими лоханками!
Уж он-то точно знает: сам видел.
Как и тех, кто рискнул связаться с лодками.
Мертвыми и безжалостными.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2016.

Название: Впервые
Автор: Sailor Lucky
Размер: драббл, 580 слов
Пейринг/Персонажи: Речной Ветер / Золотая Луна
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: R
Предупреждения: действие происходит во время событий трилогии «Войны Душ».
Примечание: дословное цитирование фразы Золотой Луны из книги «Драконы осенних сумерек».
Размещение: только с разрешения автора
Для голосования: #. WTF DragonLance 2016 - "Впервые"

Впервые она видит Речного Ветра у ручья, в окружении коз. Он безмятежно смеется, ласково разговаривая с животными.
— Берегись, — говорят окружающие. — Его родители — сумасшедшие. Они верят в ложных богов.
Ей становится интересно, в каких таких богов: в племени кве-шу только один человек может говорить с Богами — её собственный отец, потому что он — великий вождь. И сам равен Богам.
— Ничего страшного, — отмахивается она. — Я с ним поговорю. Объясню, насколько он заблуждается.
Второй раз они сталкиваются в лесу: она гуляет с девушками, а Речной Ветер неуклюже замирает, преграждая им пусть со своими козами.
— Привет, пастух! — смеется она, набираясь смелости рядом с подругами. — Меня зовут Золотая Луна, и именно я — твоя Богиня. Ты должен склониться предо мной.
И с удивлением замечает в его глазах презрение, неприкрытое и ужасающее.

Впервые она целует Речного Ветра, когда он возвращается со странным жезлом в руках. Голубым, хрустальным, невероятно хрупким на вид.
— Берегись, — предостерегают советники. — Он — бредит. Говорит, что видел Богиню.
Ей становится интересно, какую такую богиню: у кве-шу, кроме неё, других богинь нет. Люди верят в неё, поклоняются и отныне выполняют все её приказы, потому что отец слишком стар.
— Ничего страшного, — отмахивается она. — Я ему помогу. Узнаю, что случилось.
Второй раз они целуются, когда Речной Ветер дарит ей жезл и просит исцелить его. С воспаленными глазами, рассказывая ужасные нелепицы.
— Друг мой, что с тобой? — хмурится она, с тревогой сжимая его холодные руки. — Ты помнишь, кто я? Я — Золотая Луна. Та единственная, кому ты обещал свою жизнь.
И с недоумением видит в его глазах женщину, одетую в небесно-голубой саван.

Впервые она спасает жизнь Речному Ветру в Кзак Цароте, мрачном зловещем городе. Черная смерть нависает над ними: у нее страшные клыки и обжигающее дыхание.
— Берегись, — просят друзья. — Тебе лучшего его не видеть. От Речного Ветра ничего не осталось.
Её решимость мало что может поколебать: столько смертей и крови вокруг, до испуга ли. Она спокойно рассматривает обугленные кости, вытекшие глаза и открытый в предсмертном крике рот.
Друзья милосердно предлагают оборвать едва теплящуюся жизнь. Его сердце еще живое, оно колотится, пульсирующими толчками выталкивая кровь. Алую, вязкую, заливающую старинные плиты.
— Остановитесь! — собственный голос звучит как раскат грома. — Поднимите его и несите сюда!
Второй раз она исцеляет его Голубым Хрустальным Жезлом, спасая не разум, а тело. Обугленное, истлевшее, с уточившимися руками, съеденными огнем ладонями и почерневшими слегка растопыренными пальцами.
— Возлюбленный мой, — шепчет она, видя, как медленно бьется сердце, лежащее между ребер, — ты слышишь меня? Я — твоя Золотая Луна. Смиренная ученица Мишакаль, Богини-Целительницы.
И с радостью видит рядом с ними ту самую женщину, закутанную в прекрасный небесно-голубой саван.

Впервые она теряет Речного Ветра, когда он уезжает на восток. Вместе с их дочерьми, смелыми и проницательными близняшками.
— Берегись, — просит она. — Говорят, Малистрикс — коварна. Она ест людей и пьёт кровь.
Ей страшно: вести, доходящие в племя кве-шу, пугают. Странники рассказывают про ужасную и свирепую драконицу. Имя Малистрикс произносят шёпотом: она ест сородичей, собирает их черепа и украшает свое логово.
— Ничего, — он беспечно отмахивается, поправляя плащ. — Я не дракон, чтобы меня съели. Вот увидишь, мы узнаем все, что нужно, и вернемся.
Второй раз они прощаются навсегда, когда их дочь, Лунная Песнь, возвращается домой одна. Испуганная, постаревшая, с полубезумным взглядом. Она срывающимся голосом рассказывает о смерти отца и сестры, но никак не может закончить.
Перед глазами возникает Кзак Царот, почерневшие кости и живое сердце, окутанное кровью. Тогда ей удалось спасти его, обратить смерть в бегство. Может быть еще не поздно…
— Муж мой, — она обнимает рыдающую Лунную Песнь, — неужели ты забыл? Ведь я — твоя жена, Золотая Луна. Женщина, навеки потерявшая своё сердце. Ты обещал вернуть мне его.
И с печалью видит мёртвые глаза Речного Ветра. В них больше не горит пламя и не отражается она, Золотая Луна.
Впервые за долгую жизнь.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2016.

Название: Чёрные розы
Автор: Sailor Lucky
Размер: миди, 4200 слов
Пейринг/Персонажи: Стурм Светлый Меч, Лорана Канан, Гилтас Канан, Алексиус Медан, Флинт Огненный Горн, Тассельхоф Непоседа
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Предупреждения: обыгрывается несколько канонных фишек. Время плавно течёт в нескольких измерениях. «Зеркальные» сцены.
Содержание: Древняя магия криоников может открывать для них любые сердца. И тот, кому удастся противостоять им, возможно, узнает своё будущее.
Примечание: на заявку «Стурма, пожалуйста, взываю к любителям лауфул-гудов».
Размещение: только после деанона с разрешения автора

Заснеженное озеро было усыпано розами: они напоминали капли крови, застывшие, холодные, безжизненные. Она старалась идти медленно, чтобы не наступить на стебли, боясь запачкать подол длинного платья. В небе летали драконы, огромные, страшные, со смертоносным дыханием и могучими клыками.

— Загляни в своё сердце, дай мне увидеть…

Ей было страшно и одиноко, хотелось забиться в самый дальний угол и больше никогда не видеть этого озера.

Замерзшего, заброшенного, усыпанного странными розами.

Мертвого озера.



— Мама? — Гилтас выглядел не очень хорошо: усталый, не выспавшийся, словно бы постаревший на несколько лет.

— Прости, Гил, я немного задумалась, — ей не хотелось обнадеживать его раньше времени, тем более, как раз времени у них и не оставалось.

Сын кивнул и вернулся к разговору с женой, Кериан. Она с напряжением слушала, а затем еще более напряженно отвечала. Лорана догадывалась, о чем думает воительница — чтобы победить врагов им придется объединиться с другими врагами. И не с кем-нибудь, а с рыцарем тьмы — маршалом Меданом.

— Как вы вообще могли на такое решиться?! Ему и доверять-то нельзя, — Кериан, похоже, была непреклонна. Слишком долго она воевала против темных рыцарей, возглавляя движение сопротивления, чтобы сейчас так запросто забыть старую вражду.

«Иногда враги становятся твоими самыми близкими союзниками», — подумала Лорана, но вслух ничего говорить не стала: Гил с женой сами разберутся, а у нее сейчас есть дела поважнее.

— Время, мне нужно будет выиграть время, — прошептала она, выходя из комнаты.

Темные коридоры дворца освещались слабо: все свои силы эльфы бросили на подготовку к обороне Квалиноста, прекрасно понимая, что шанс на победу у них невелик. Ведь предстояло сразиться не с кем-нибудь, а с великой драконицей — Берилл, и её ужасной армией, состоявшей из безжалостных драконидов, драконов-прихлебателей и наёмников всех мастей.


— Рыцарей там нет, одна шваль, — как метко выразилась Кериан накануне, припечатав разом все нераканское воинство.

Лорана уже и забыла о том, когда в последний раз держала в руках оружие: в эльфийском королевстве она сражалась словами, намеками, слухами и всем тем, что подразумевают дипломатия и интриги.

То ли дело — крепко сжимать меч, прекрасно зная, где твой враг и как он выглядит. Не нужно гадать, с какой стороны могут воткнуть кинжал в спину, и просыпаться в холодном поту с ужасной мыслью о том, смогли ли твои враги перехватить важное послание.

— Ваше Величество, не ожидал Вас увидеть! — маршал Медан, командовавший нераканскими рыцарями, учтиво поклонился при её появлении. Он выглядел так же устало, как и Гилтас, разве что круги под глазами не слишком сильно выделялись на загорелом лице. — Что привело вас в столь поздний час в сад?

— Мне не спится, маршал. Вот и всё, — она постаралась говорить как можно более уверенно, чтобы, не дай Паладайн, не выдать свое волнение. — Но не волнуйтесь, я как раз направляюсь в свои покои.

— Странно, я всегда предполагал, что они в другой стороне, — он слегка нахмурился, не понимая, отчего она гуляет по ночам в одиночестве.

— Захотелось подышать воздухом. Хочу подумать и немного успокоиться.

— Ясно. Могу я Вас проводить?

— В другой раз, маршал, — она позволила себе очаровательную улыбку. — Мой сын ждет вас, поэтому, увы, мне придётся прогуляться в одиночестве.

Они сердечно простились, и Лорана устремилась в сад, где её ждал верный слуга. Некоторые поступки лучше было совершать под покровом ночи и вдалеке от любопытных глаз, даже если их обладатели искренне за тебя волнуются.

— Ты готов, Келевандрос? Нам пора!

Слуга учтиво поклонился и молча кивнул. Странная луна освещала их путь, опасный, долгий и бесконечно одинокий.



Башня высилась прямо над пропастью: укрытая снегами и мертвыми телами, напоминавшими обуглившийся символ Соламнии — алые розы. Он старался идти аккуратно, не спеша, боясь потревожить покой умерших. В небе слышался драконий рёв, злой, отчаянный, ужасный и одновременно с тем нереально близкий.

— Открой своё сердце, позволь мне увидеть…

Ему казалось, что голос идет из самой земли, обугленной и безжизненной. Хотелось закрыть глаза и опуститься на колени, прижаться горячей щекой к ледяному снегу, чтобы больше никогда не видеть этой башни.

Обледеневшей, грозной, увитой черными розами.

Мертвой башни.



— Ярмарка же! — нетерпеливо ответил Тас, приплясывая на месте. Он ничуть не изменился после последних событий, разве что в волосах вдруг появилась небольшая седина, практически незаметная, но сам факт.

Стурм устало вздохнул, но не нашел, что ответить: объяснять кендеру, почему посещение ярмарки — не самая лучшая идея, было бесполезно. Он все равно не поймет, почему они не могут сходить и посмотреть, что там устраивает ледяной народ.

— Прости, Тас, но мне не хочется. Возьми с собой Флинта. Думаю, ему будет интересно.

— Он сказал, что без вас с Лораной никуда не пойдет. А она практически не выходит из своего шатра. Ну Стурм! Должен хоть кто-то из вас быть благоразумен! — кендер даже расчихался от переизбытка чувств.

Похоже, что Флинт попросту нашел предлог, чтобы не ходить на ярмарку. Видимо, и на него последние события повлияли не самым лучшим образом. Стурм вспомнил гибель Бриана Грома и Эрана Длинного Лука, достойных рыцарей и смелых воинов, и вновь вздохнул. Признаться, настроения вообще куда-то выходить из шатра у него тоже не было.

Тем более, Элистан будет в любом случае присутствовать на ярмарке, отдавая дань уважения ледяному народу и его вождю, поэтому остальным гостям не обязательно там находиться. И очень жаль, что Тас думает иначе.

— Даже Дерек идет! — тем временем изменил тактику Тас. — Не смог отказаться от приглашения, мол, правила чести не позволяют. Так и заявил, представляешь?! Хотя, кому он там вообще нужен!

Стурм горько усмехнулся: похоже, что на Дерека гибель близких друзей особого впечатления не произвела.

— И ведь он пойдет, и Гилтанас за ним увяжется. Короче, будут все, кроме нас. Несправедливо!

— Ты всегда можешь сходить один, — предпринял последнюю попытку Стурм.

— Не могу, — на Таса было жалко смотреть: даже знаменитый хохолок уныло повис. — Вождь запретил мне появляться на ярмарке одному. Сказал, что иначе скормит меня таною. Ты не знаешь, они едят кендеров?! Или нет?!

Он ещё долго болтал, размышляя о жестокости местного вождя, хотя ведь это они победили тёмного эльфа, Феал-хаса, и теперь Тасу, видите ли, даже одному на ярмарку пойти не разрешают.

— И вообще, какой-то этот вождь неучтивый. Он мне даже нравиться перестал. Прямо как Дерек.

Зная характер Таса, Стурм не сомневался, что тот все-таки нарушит запрет и отправится глазеть на чудеса ледяного народа, потому что вряд ли в этом мире найдется хоть что-то, способное остановить желающего куда-то попасть кендера.

Вечером, оставив Флинта у костра, он с улыбкой зашел в абсолютно пустой шатер, который делили кендер и гном. Похоже, что Тас все-таки придумал, как пробраться на ярмарку незамеченным.

Думать о том, как на это отреагирует вождь ледяного народа, Стурму не хотелось, и он решил, что самое лучшее — отправиться спать.

Людей вокруг было мало, большинство заканчивало последние приготовления к ярмарке, удивительной среди этих белых снегов и льда.

— К нам приедут соседи, далекие гости, и мы вместе отметим победу над Феал-хасом, — говорил накануне вождь. — А потом мы дадим вам лодки, и вы сможете отправиться дальше. Туда, где война и смерть.

Дерек, конечно же, был в бешенстве: он-то планировал покинуть Ледяной Предел сразу же, не задерживаясь, но у ледяного народа были свои обычаи и пойти им наперекор он не мог. Иначе рисковал остаться без лодки среди вечных неуютных льдов.

Стурм в чем-то его понимал: ему самому казалось странным праздновать, когда война не закончена, а победа над злобным Феал-хасом одержана с таким трудом и такой ценой. Но, возможно, у вождя были свои причины, о которых они не догадывались.

Тихий жалобный всхлип прервал размышления, заставляя Стурма сбиться с шага. Он удивленно прислушался, но так и не понял, откуда донёсся звук.

Легкий снег начал медленно падать, укрывая плечи невесомым покровом. Стало холодно и неуютно, а всхлип больше не повторялся.

До теплого шатра было рукой подать, но Стурм не двигался с места. Слишком хорошо он знал, кто всхлипывает где-то там, в темноте и одиночестве, и кому не помешало бы хоть немного развеяться.

— Ярмарка, значит? — пробормотал он в нерешительности.

Ярко светившая луна освещала одиноко стоявший шатёр, закрытый от всех наглухо теплыми шкурами, словно он был частью другого, мертвого мира.



В предместье Квалиноста было пустынно: эльфы и люди готовились к схватке с драконицей, им было не до прогулок по зеленым лесам и купания в речках.

Лорана с любовью осматривала стройные березки, возвышающиеся рядом с ней. В детстве она так любила гулять среди них, лежать в высокой траве и смотреть на облака.

— Как же изменился мой мир, — прошептала она, спрыгивая с лошади.

Верный Келевандрос тут же очутился рядом, готовый прийти в любую минуту на помощь, если понадобится. Лорана отрицательно покачала головой и попросила подождать её здесь, присмотрев за лошадями.

— Но моя Королева, — запротестовал он.

— Все хорошо, — она не дала ему договорить, — не волнуйся, здесь мы в полной безопасности.

Келевандрос, похоже, думал иначе, но спорить не стал: её приказы он никогда не обсуждал, беспрекословно подчиняясь.

Она поплотнее запахнула плащ и отправилась в самую глубь леса. Трава достигала пояса, мешая движению, но Лорана упрямо шла вперед, освещая свой путь небольшим светильником. Перед ней проносились давно забытые картины из прошлого: вот она вместе с братом, Гилтанасом, бежит наперегонки к небольшому озеру, а вот целует Таниса около одной из березок. Это место еще с детства было её убежищем, маленьким укромным уголком, и именно сюда ей нужно было вернуться, чтобы понять что-то очень важное.

— Нельзя выиграть битву без четкого плана, — любил повторять отец, Беседующий-с-Солнцем. — Ты должен знать, как победить своего врага, и сделать все, чтобы осуществить задуманное.

Тогда, в детстве, ей казалось, что он знает все-все-все на свете и для него нет ничего невозможного. Как же она ошибалась: прошло много лет, и теперь именно Лорана командовала армией, посылая людей на гибель. И ни один её план никогда не срабатывал: война вносила свои коррективы. Всегда.

— Сосредоточься, — приказала она себе, отгоняя непрошенные воспоминания.

Вдалеке слабо сверкнул отблеск на воде и Лорана свернула влево, туда, где плескалось древнее озеро: маленькое чудо с чистой водой. По легенде, оно возникло на месте гробницы Риана Калита, знаменитого эльфийского воина, возглавившего свой народ во времена Первой Войны Драконов.

Раньше озеро было местом паломничества эльфийской молодежи: они устраивали здесь праздники, признавались в любви и приходили топить в воде горести и печали. Считалось, что озеро — волшебное, и в его водах можно увидеть свою судьбу.

Во времена юности Лораны тропинка сюда уже давным-давно заросла высокой травой, а об озере мало кто вспоминал. Если бы они с Танисом не любили бродить вдалеке от любопытных глаз, она и сама бы никогда не узнала об этом месте.

Старинная плита, уходившая вглубь озера, заросла зеленым мхом, слегка светящимся в отблесках светильника. Лорана с любовью потрогала шершавую поверхность, служившую ей самым надежным утешением после того, как ушёл Танис. Сколько бессонных ночей она здесь провела, обиженно плача из-за потери возлюбленного.

— Кто бы мог подумать тогда, как всё сложится, — улыбнулась Лорана, поставила светильник на землю, аккуратно расстелила на плите теплый плащ и закрыла глаза.

Она должна была вернуться сюда, чтобы понять, вспомнить что-то важное.

То, что помогло бы уничтожить драконицу и спасти Квалиност.

Ей нужно было прислушаться, заглянуть внутрь себя, прямо как тогда, много длинных зим назад.



— Пойти с тобой куда?! — её огромные глаза казались ещё больше. — Прости, с тобой всё в порядке?!

На самом-то деле, последний вопрос стоило бы задать именно ему, потому что на мертвеца была похожа Лорана, а никак не он. Но Стурм, соблюдая правила этикета, не решился бы спросить у неё прямо, плакала она или нет, поэтому вновь повторил своё приглашение.

— Я не понимаю. Какая ярмарка, да ещё здесь, в Богами забытом Ледяном Пределе?!

Он шутливо попытался заметить, что ей было бы полезно развеяться, но Лорана смерила его ледяным взглядом и даже не удостоила ответом. Стурм в тревоге посмотрел на неё: не знать о дурацкой ярмарке она могла, только если не выходила на свежий воздух уже больше пары-тройки дней.

Лорана демонстративно зевнула и укрылась с головой, давая понять, что разговор окончен, и ему пора. Обычно Стурм, наверное, так бы и и поступил: приказ дамы для него всегда был законом, но красные от слёз глаза и нездоровый вид свидетельствовали о том, что эльфийке нужна помощь. И оставлять её здесь одну было нельзя ни в коем случае.

Слишком отчетливо он помнил, как она мучительно переживала предполагаемую гибель Таниса, и не желал, чтобы убийство Феал-хаса привело к рецидиву.

— Когда ты в последний раз покидала шатёр? И куда только смотрит Гилтанас?

Лорана хмуро сдвинула брови, и Стурм почувствовал, что перегнул: с эльфийскими принцессами таким тоном не разговаривают.

— Мой брат хорошо обо мне заботится, не переживай. Я просто устала и всё! Можешь идти! Только не забудь закрыть выход, сегодня ночью особенно холодно.

Стурм вздохнул, досчитал до трёх и сдернул одеяло.

— Да что с тобой сегодня такое?! Отдай одеяло, сейчас же!

Он снова досчитал до трёх и, повинуясь, вернул одеяло.

— Так-то лучше, а теперь оставь…

От неожиданности она ойкнула и даже не успела возмутиться: до того бережно он взял её подмышки и вынес на улицу.

Вместе со злосчастным одеялом.

Снег скрипел у него под ногами, а он молча шёл, бережно неся ошеломленную девушку. Хрупкую, несчастную, пережившую столько горьких событий.

— Посмотри на меня, — слова давались с трудом, а от собственной бесцеремонности было мучительно стыдно. — Ты не сделала ничего плохого. Наоборот, именно ты сразила ужасное зло, принявшее облик темного эльфа. Без тебя эти люди погибли бы!

В её широко открытых глаза плескалась обида и недоумение: видимо, так эльфийских принцесс носить определённо не стоило. Последовавший за этим болезненный удар под дых заставил Стурма окончательно усомниться в правильности своего решения.

Мир пошатнулся и стал медленно темнеть.

«Зря я учил её драться», — это было последнее, что пришло ему в голову.



Мелодичный смех вынудил Лорану остановиться: красивая, закутанная в теплый плащ женщина смотрела на неё с любопытством.

— Не очень-то учтиво ты ведёшь себя с мужчинами, правда? — незнакомка настолько лукаво подмигнула, что Лорана смущенно закашлялась.

Ей захотелось как-то объяснить свой неблаговидный поступок, но ничего другого, кроме того, что Стурм первый начал, в голову не пришло.

— Значит, беднягу зовут Стурм, — протянула незнакомка, когда Лорана сконфуженно замолкла на полуслове. — Не завидую я ему. Больно, наверное.

И она ткнула рукой в ледяной топор, всё еще покоившийся в правой руке Лораны. Она и сама не могла объяснить, почему не расстается с оружием и всегда носит его с собой.

Ведь Феал-хас — мёртв.

— Но твой страх — нет. Он жив и снедает тебя изнутри, — незнакомка внезапно оказалась рядом и дотронулась до ледяного топора.

Лорана вскрикнула, потому что знала, что оружие обжигает, но незнакомка только скорчила смешную рожицу и подула на слегка покрасневшую ладонь.

— Чудный топор! Такой же колючий, как и его хозяйка.

Она снова рассмеялась, и вокруг словно бы закружились тысячи снежинок.

— Я слышала, здесь где-то ярмарка. Может быть, проводишь меня?

— Но я… — пристальный взгляд незнакомки не дал договорить, он словно проникал в самую душу.

Прямо как тогда. В ледяном Замке.

— Ну же, не бойся! Я не причиню тебе вреда. Загляни в своё сердце, дай мне увидеть…



Мелкие снежинки приятно холодили кожу, позволяя забыть обо всем на свете. Пульсирующая боль медленно уходила, и Стурм, наконец, смог подняться с колен. Он смутно помнил, как Лорана ударила его чем-то невероятно острым, но, странное дело, крови нигде не было видно.

Он судорожно вдохнул морозный воздух и направился на поиски: в шатёр она не вернулась, возможно, пошла жаловаться брату. Не то, чтобы Стурм был возмущён, просто глупо вышло, и меньше всего хотелось, чтобы об этом узнал Гилтанас. Эльфийский принц порой бывал заносчив и язвил не хуже Рейстлина, поэтому о предстоящей встрече думать особо не хотелось.

— Я просто проверю, всё ли с ней хорошо, и сразу вернусь к себе, — решил он и отправился туда, куда вчера так хотел попасть неугомонный Тас.

Ярмарка встретила его смехом и непривычным весельем: за последнее время он отвык от того, что люди могут улыбаться просто так и безмятежно наслаждаться жизнью. Ледяной народ казался ему непостижимым и непонятным, хотя, возможно, они воспринимали его так же.

Гилтанас нашёлся за привычным занятием: принимал участие в стрельбе из лука. Выглядело это несколько необычно, но эльф, похоже, искренне наслаждался забавой. Он радостно улыбался и в своей излюбленной манере комментировал попытки других участников. Хмурый Дерек, сидевший подле вождя, всякий раз дергал усы и бормотал что-то одобрительное. Судя по всему, они так и не помирились с Гилтанасом, впрочем, удивляться тут было нечему. Дерека мало кто мог выносить.

Стурм с тревогой заметил, что Лораны нет возле брата, равно как и в небольшой кучке зрителей, следивших за соревнованиями. Пришлось немного подождать и, воспользовавшись тем, что Гилтанас отвлёкся, привлечь его внимание.

— Лорана? Нет, она у себя. В шатре. Ей в последнее время нездоровится.

Судя по всему, он искренне верил в то, что говорил, и никаких оснований заподозрить его во лжи у Стурма не было. Пришлось пробормотать какое-то невнятное объяснение и, пожелав удачи, скрыться в толпе.

Смех начинал раздражать, люди словно забыли, что где-то там война и отряды Королевы Тьмы сжигают целые города.

«Драконы, — с досадой подумал Стурм, пробираясь сквозь толпу, — они просто никогда не видели драконов, иначе не смогли бы смеяться».

Он выбрался на окраину ярмарки, невольно вспоминая сожжённый Тарсис, когда услышал хлопанье крыльев. Громкое, пронзительное, сбивающее с ног.

Время словно остановилось, давая последний шанс на то, что ему показалось. Но хлопанье становилось всё громче, казалось, что мир закрыли собой гигантские крылья.

Синего, пронзительно синего цвета.

— О, Паладайн! — выдохнул Стурм, не в силах даже достать меч из ножен: слишком отчётливо понял, что ему не успеть. — Спаси их, ибо не ведают, что творят.

Снежинки медленно укрывали его плечи тонким слоем, а он всё стоял и смотрел вверх, и никак не мог отвести взгляд.

А где-то там, вдалеке, веселились люди, славили своего бога и мечтали о тихой, спокойной жизни.



Свет светильника уже не мог разгонять тьму, постепенно уступая дорогу ночным краскам и звукам. Вода тихо шумела, убаюкивая, ласково ударялась о берег. Вдалеке пролетела незнакомая птица, напомнив о том, что бытие продолжается, и в лесу по-прежнему кипит жизнь.

Лорана открыла глаза и посмотрела в небо, туда, где появились первые звезды. Ей вдруг захотелось найти созвездие Феникса, таинственного и величественного.

Когда-то давным-давно он помог спасти ей жизнь, хотя она так и не поняла, почему.

«Боги не всегда открывают нам свои тайны. Иногда нужно просто верить, даже если не можешь понять, во что!»

Элистан. Как же ей сейчас не хватало его уверенности и мудрости.

И веры в богов, которых больше нет.

— Мы остались одни в этом мире, — прошептала Лорана, зажмурившись.

Соленые капли текли по щекам, как бы она ни пыталась их остановить.

А где-то там приближалась драконица, ужасная и смертельно опасная. Способная стереть Квалиност с лица земли.



Черные лепестки причудливо украшали абсолютно белый снег, словно специально нетронутый людьми. Древняя пещера уходила глубоко вниз, туда, где под толщами снега находилась промерзлая земля.

Девушка, стоявшая у входа, смотрела на Стурма черными, бездонными глазами. Её причудливая одежда, на первый взгляд, была древнее его фамильных доспехов, и это пугало его даже больше, чем странный, проникающий в самую душу взгляд.

— Верни мне её, — его голос прозвучал слишком тихо, но она, похоже, прекрасно его поняла.

— Как ты нашёл меня, рыцарь?

Снежная метель вновь началась, грозя похоронить его заживо.

Он отчаянно помотал головой, как учили, и зажмурил глаза. Свист ветра тотчас стих, а снег, похоже, растаял, будто бы его и вовсе не было.

— Ну же, рыцарь, посмотри на меня. Позволь мне увидеть…

Вкрадчивый голос звучал у самого уха, проникал в сердце, холодил кровь.

«Не забудь, нужно просто позвать, и она проснётся!» — глаза странной птицы были такие же бездонные, как у незнакомки, только другого цвета. Синего, как безмятежное море.

Драконы не прилетели, он ошибся.

Синими оказались перья птицы, под стать глазам.

— Посмотри на меня! — голос зазвучал резче, с неприкрытой угрозой.

«Когда-то давным-давно я подарил им возможность «видеть», читать сердца других, как раскрытую книгу! Пришло время забрать свой дар!»

— Ну же! — голос сорвался на крик, способный заморозить всё вокруг. Вспомнился Феал-хас и его ужасная магия, безжалостно подчинявшая изнутри и намертво сковывавшая снаружи.

«Загляни внутрь себя, но никого туда не пускай. И лишь тогда ты сможешь раскрыть своё сердце тому существу, кого хочешь вернуть и спасти!»

— Лорана, — выдохнул Стурм и открыл глаза.

Черные лепестки окрасились алой кровью, и вот тогда он увидел Бога.



Стурм никогда не любил озёра: обманчиво тихие и спокойные, слишком часто на его родине они выходили из берегов и губили целые города.

Сейчас же покрытое снегом озеро напоминало проклятое, казалось, что злобный колдун обрек его на вечную мерзлоту.

Стоя у самой кромки воды, Стурм не видел ничего, кроме снега и роз. Безжизненных, разбросанных вокруг в каком-то странном узоре.

По правде говоря, они вызывали чувство тревоги, смутное ощущение чьей-то гибели.

«Не моей!» — внезапная догадка заставила содрогнуться.

— Лорана, вернись!

Одинокая, одетая в старинные доспехи фигурка вздрогнула и медленно обернулась.

— Загляни в своё сердце, дай мне увидеть…

Взгляд её пустых глаз на секунду стал осмысленным, как будто бы с него сдернули невидимый полог.

И вот тогда он понял, не мог не понять.

Мертвое, застывшее озеро, и толща грязной воды, смыкающаяся над золотистой головкой.

— Лорана! Ты слышишь?! Не подходи к воде!



Лорана всегда боялась башен, хотя у неё на родине их было много: красивых, величественных, построенных по последнему слову моды. Но когда напали враги, оказалось, что никакие башни не могли защитить от драконов и их смертоносного дыхания.

Вот и черная, сгоревшая старая башня вызывала у неё приступ паники, да такой, что впору было упасть в обморок.

Стоя у подножья, Лорана не видела ничего кроме снега и мертвых тел. Безжизненных, разбросанных вокруг в каком-то странном узоре.

По правде говоря, они вызывали чувство тревоги, смутное ощущение чьей-то гибели.

«Не моей!» — внезапная догадка заставила содрогнуться.

— Стурм, стой!

Одинокая, одетая в старинные доспехи фигурка вздрогнула и медленно обернулась.

— Открой своё сердце, позволь мне увидеть…

Он взволновано смотрел на неё, пытался что-то сказать, но слов не было слышно.

И вот тогда она поняла, не могла не понять.

Старые, обугленные камни и тело, бездыханно падающее вниз, пронзенное когтём.

— Стурм! Ты слышишь?! Не подходи к башне!



Сначала вода оказалась неприятно солёной, обжигающей нёбо, а затем птичье перо упало откуда-то сверху, заставив чихнуть и открыть глаза. Мир плавно вернулся на место, и даже небо больше не казалось странно перевёрнутым.

Как и лицо Стурма, с тревогой склонившегося над ней.

— Где я? — слова давались с трудом, пришлось повторить дважды, прежде, чем он понял.

— На подворье старого Замка, — его голос тоже звучал странно. — Не бойся. С тобой всё в порядке.

Лорана скосила глаза и заметила, что перо необычного синего цвета.

— Что это?

— Подарок, от старого друга. Он просил передать тебе привет и извинить его.

— За что?! — она никак не могла вспомнить, кто из старых друзей мог бы подарить ей перо синего цвета. Не Фисбен же, в самом деле. Хотя, у полоумного мага всегда наготове были перья, вот только цвет у них белый.

— Ему пришлось забрать твой топор. Увы, навсегда.

Лорана с удивлением поняла, что рада этому. Грозное оружие вызывало у неё непонятные чувства, и она не могла избавиться от мысли, что видит в нем глаза Феал-хаса перед смертью.

— Стой, Стурм! Там была женщина со странными глазами! — снова стало холодно, как в тот раз, когда они с незнакомкой впервые увиделись.

— Не бойся, она ушла. Старый друг помог мне прогнать её.

И он медленно поцеловал Лорану в лоб. И сразу стало тепло и спокойно, как в детстве.

— Но как? — выдохнула она.

— Заглянул внутрь себя, — улыбнулся Стурм и вновь поцеловал её в лоб. — Всё будет хорошо, Лорана! Отныне я буду всегда присматривать за тобой, обещаю! А теперь идём, нам пора.



«А что за фонтан я видела там, в Замке? — спросит она вечером у Элистана. — Странно, что он до сих пор не замёрз».

«Говорят, ему покровительствовал когда-то Бог-Рыбак Хаббакук. И это — целебный источник. Но наверняка не знает никто», — пожмёт плечами жрец.

«Хаббакук, — отзовётся она и вспомнит о маленьком синем пёрышке, надежно спрятанном на дне её заплечного мешка. — Ну надо же!»



— Говорят, когда-то Калиту Риану подарили меч. Необычный, с сапфиром на рукояти. И благодаря ему он смог победить драконов, — Лорана услышала голос Стурма как наяву, словно он сидел возле неё, живой и совершенно не изменившийся.

— Сапфир, говоришь? Я помню эту сказку, друг мой. Меч называли Пропавшей Звездой и похоронили вместе с Рианом. Но только вряд ли сейчас мне помогут сказки.

Она упрямо не хотела открывать глаза, отлично осознавая, что никого рядом нет и она в лесу совершенно одна, не считая ждавшего где-то там Келевандроса. Даже изящный эльфийский светильник практически потух, признавая своё поражение в борьбе против тьмы.

— Когда-то драконы тоже казались нам сказками, — Стурм, конечно же, был прав, но она слишком устала, чтобы опять надеяться и верить.

— Загляни в своё сердце, Лорана. Позволь себе увидеть.

Давнее чувство тревоги вернулось, заставило сесть и открыть глаза. Вокруг неё не было ни души, только холодная вода плескалась у ног, да древняя плита уходила вглубь.

— Да нет же, Стурм, это легенда, выдумка. Если только не…

И тут она увидела: знакомое синее перо, лежавшее с самого краю. Лорана на мгновение застыла, неуверенно спрыгнула на землю и аккуратно надавила на плиту. Раздался странный звук, и вода словно бы отступила, позволив ей немного сдвинуть поросшую мхом поверхность.

Лорана опустилась на колени и поднесла светильник к открывшемуся проему, разгоняя тьму остатками света.

Теперь она точно знала, как победить драконицу: Пропавшая Звезда не даст надежду Квалинести, она покинет ножны, чтобы помочь Копью Дракона сразить ужасную Берилл.

— Спасибо, Стурм! — прошептала Лорана. — Спасибо, что присматриваешь за мной.

«Квисалан элевас! Мы всегда будем вместе!»



— Ярмарка! Ты видел?! — Тас с воодушевлением смотрел на Стурма. — Настоящая эльфийская ярмарка на Эрготе!

Похоже, суровые эльфийские воины, вооруженные до зубов, Таса не пугали: он глазел по сторонам и радовался, как ребёнок. Хмурый Флинт только головой качал да держал кендера за руку, чтобы тот не отставал. Остальные друзья напряженно молчали, стараясь не встречаться взглядами с глазеющими на них эльфами.

— Ну Стурм! Мы должны попросить правителя разрешить нам сходить! Лорана, наверное, сто лет не была на эльфийской ярмарке. Да ни на какой вообще, честное кендеровское. Она ведь так и не попала на ту, в Ледяном Пределе. А ведь так здорово было!

Стурм не был уверен, что здорово: вождь все-таки изловил Таса, в одиночестве шатающегося между рядами, после чего Флинту и Элистану пришлось приносить свои извинения и краснеть.

— Как жаль, что вы её пропустили! Тебе бы понравилось!

Стурму тоже было жаль: ему бы понравилось всё, только бы никогда не видеть то страшное озеро, так и стоявшее перед глазами.

Застывшее, холодное, покрытое белым снегом.

И чёрными розами, древним эльфийским символом смерти.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance

---

[WTF DragonLance] - 2016.

Название: Мертвые
Автор: Sailor Lucky
Размер: мини, 1215
Пейринг/Персонажи: Стурм Светлый Меч, Китиара Ут-Матар, Стил Светлый Меч
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: PG
Предупреждения: действие происходит во время событий трилогии «Войны Душ».
Содержание: О том, чем после смерти занимаются мертвые.
Примечание: своеобразное выполнение заявок "Стурма, пожалуйста, взываю к любителям лауфул-гудов" и "Додайте чего-нибудь про Стила и Палина".
Размещение: только после деанона с разрешения автора

— Что б я вообще понимала, что ты в ней нашёл, — Китиара отодвигает кружку и возмущённо передергивает плечами.

Тёплый свет, падающий на темные кудри, кажется обманчиво настоящим.

— Ладно бы Танис! Сама ни раз очаровывалась, но болезный вид и торчащие рёбра? Даже для тебя это слишком!

Стурм, привычным жестом разглаживая усы, неопределённо хмыкает, отлично зная, что последует дальше.

— Запомни, живым до нас дела нет. Как и нам до них. Так что хватит тут торчать, даже твой драгоценный Танис ушёл. Между прочим, вместе с моими братцами.

История о том, как Карамон и Рейстлин её не дождались, а ещё братья называются, повторяется изо дня в день.

— Я их воспитывала, между прочим, — карие глаза опасно вспыхивают. — А они, мало того, что неблагодарные, ещё и позволили меня убить! Еле потом от вечной жизни с Сотом избавилась, хвала Королеве!

Стурм не напоминает о том, кто на самом деле виноват в её гибели, и молчит. Каждый раз, когда Китиара приходит, ему кажется, что молчание — лучший способ сделать так, чтобы она поскорей ушла. И каждый раз понимает, что ей все равно: слушает он или нет, главное для неё — в тысячный раз напомнить, что их неблагодарный сын ведет себя, как последний дурак.

— И по твоей милости, кстати! Я бы никогда такой чушью не занималась.

В это он верит: сложно представить, чтобы Китиара скучала за кем-то из живых. Она даже Таниса не разу не пыталась увидеть, хотя перед смертью простирала к нему руки, видимо, надеясь на чудо.

— Стил уже взрослый мальчик, — и это чистая правда, их сын не привык спрашивать разрешения. Впрочем, ничего странного: Стил рос без родителей, на попечении у приемной матери, любившей его и потакавшей во всем.

Китиара бормочет проклятия и вновь отхлебывает эля: Стурм не уверен, что она может почувствовать вкус, впрочем, как и он сам.

— Чушь! Отговорки! Уже столько времени он никак не уходит. А ведь его ждет Королева. Мы с ним могли бы столько всего сделать!

В её голосе звучит искреннее сожаление, и Стурм благодарит Паладайна за то, что при жизни ей было не до сына. Иначе страшно представить, какая тьма могла бы поселиться в душе у мальчика.

— Он и так рыцарь Такхизис, — цедит Китиара, словно угадывая его мысли. — Не обольщайся, просто перед смертью бедняга ничего другого вспомнить не мог. Вот и произнес ваш девиз.

Стурм с гордостью вспоминает, как сын спас мир от Хаоса, и отрицательно качает головой. Уж ему-то ясно, что, несмотря на все происки врагов, Стил выбрал свет. И больше никто не сможет сбить его с верного пути.

— И что тебе неймется?! Уже все ваши давно ушли. А ты торчишь здесь непонятно зачем.

Когда она вонзала копье в Стурма, то выглядела такой же злой и неприступной. На миг ему кажется, что Китиара ревнует, но вот кого именно, сказать сложно. Ее душа всегда была потемки и вряд ли кто-нибудь вообще знал про то, о чем она думает.

— Ты же знаешь, я не могу уйти без Стила. А он не желает бросать Палина, пока все не наладится: после исчезновения магии тот сильно сдал, перестал интересоваться тем, что происходит вокруг.

— Чушь! Зная нашу семейку, у моего несносного племянника есть шанс стать вторым Рейстлином. И возвращать свою треклятую магию всю жизнь. Особо извращёнными способами, кстати. Стил уж точно ему в этом не помощник!

— Это не так. Он поддерживает брата, присматривает за ним.

Китиара хохочет, давясь элем: истории о том, как призраки помогают живым неизменно вызывают у нее веселье. Мертвые это мертвые, тем, кто дышит полной грудью, они ни к чему, любит приговаривать она. И никогда не сознается, что раньше часто видела привидение своего отца, пропавшего без вести соламнийского рыцаря.

— Оба хороши, — её губы складываются в знаменитую кривую улыбку, — что Стил, что ты. Один за полоумным братцем присматривает, другой пол загробной жизни за эльфийкой таскается! И ладно бы за той, второй. Она хоть Королевой стала, не то что эта.

«Эльхана меня не зовет», — думает Стурм, стараясь вспомнить, когда осознал тот факт, что она перестала в нем нуждаться. То ли когда Эльхана Звездный Ветер все-таки похоронила свой Камень-Звезду, то ли когда выходила замуж во благо своего народа.

Кажется, что с того момента, когда он увидел её впервые, прошла целая вечность. И еще больше — когда отдал ей свое сердце.

— Клянусь Такхизис, эта эльфийка та еще стерва! Это ж надо так цеплять мужиков, чтобы они и после смерти за ней ходили! Да как только Танис посмел променять меня на неё?!

Стурм, наконец, не выдерживает, громко отодвигает стул и покидает таверну. Убивать Китиару бесполезно: он уже и пытаться перестал, все равно они оба — мертвы, поэтому молчание остается лучшим оружием.

Она выходит вслед за ним, буравя своим пронзительным взглядом, но подойти не решается. А через пару секунд незаметно исчезает, чтобы вернуться. Не завтра, так через пару дней. У неё впереди целая вечность, и нет никого, кто бы ждал ее здесь, по эту сторону смерти.

Стурм вспоминает Лорану, оставшуюся там, среди живых, такую же одинокую и растерянную, и ему на мгновение кажется, что между ними намного больше общего, чем думает Китиара.

Лорана так и не привыкла, что он погиб: каждый раз, когда ей предстоит тяжелая битва, она вспоминает тот страшный бой. И его — одиноко стоящего на башне. В такие минуты Стурм с горечью понимает, что сделал ошибку — когда-то давным-давно подтвердив слова Лораны, тем самым невольно став на ее сторону и не позволив Танису отослать маленькую, испуганную эльфийку домой. А ведь кто знает, как бы все повернулось: глядишь, и не снились бы ей всю жизнь кошмары о войне и смерти.

«Сам виноват! Нашел кого оставлять командовать, пока сам пафосно позволил себя убить!», — сказала бы Кит и была бы абсолютно права. Если бы не Стурм, Лорана не стала бы Золотым Полководцем и не отправляла бы людей на смерть.

И смогла бы спокойно спать, не вскакивая в холодном поту по ночам. Стурм иногда приходит к ней во снах, стараясь вселить уверенность, но получается плохо. В душе у него крепнет чувство, что скоро они увидятся и смогут отправиться к Танису. Это пугает и радует одновременно.

Ветер треплет полы старого плаща, когда появляется задумчивый Стил. С матерью он старается не встречается, нарочно находя себе неотложные дела при ее появлении. Хотя откуда у мертвых могут быть дела.

— Пап?

— Твоя мать считает, что мы с тобой зря таскаемся за живыми, — пожимает плечами Стурм.

— Что б я вообще понимал, почему ты ее слушаешь! — так знакомо кривит губы Стил. — Тоже мне, выдумал! Пошли, там тебя Лорана ждёт. Да и мне нужно посмотреть, как Палин.

Удивительно, но именно младший сын Карамона и Тики смог изменить Стила, заставить его принять тьму и свет внутри себя, примерить враждующие половинки души. Стурм благодарен Палину, пусть тот хоть трижды похож на Рейстлина.

— Кит говорит, что живым до нас дела нет. Как и нам до них, — Стил, похоже, не ожидал таких слов, потому что удивленно останавливается.

— Чушь! Да она сама за своим эльфом каждый день следит! Ничего не пропускает! — звучит фантастически, хотя и объясняет слегка необычное поведение Кит. — Все надеется, что его скоро убьют, и вот тогда уж она отыграется! Нашел кого слушать, пап.

Он знакомо встряхивает вьющимися волосами и нетерпеливо тянет Стурма за собой, вперед, туда, где на Кринне их ждут живые.

Стурм с любовью смотрит на сына и искренне желает Даламару Ардженту долгих лет жизни, потому что темному эльфу молчание уж точно не поможет. Слишком долго Китиара была одна, слишком долго ждала своего часа.

Да и некоторым живым лучше не встречаться с мертвыми. Даже при жизни.

«Я встречу Лорану сам», — говорит Танис перед уходом.

И Стурм не может не согласиться: некоторым мертвым лучше не встречаться с живыми. Даже после смерти.

@темы: Мои творения, Кендерские байки, Светлые Мечи, Dragonlance